Пять членов жюри присяжных удалились в комнату для совещания, располагавшуюся рядом с залом суда. Они вернулись почти тут же, и их председатель объявил единогласный вердикт — виновен.
Судья Олливер сухо распорядился очистить зал и выключить все записывающие устройства. Суд закончился. Приговор всегда выносился после практиковавшейся частной беседы судьи с осужденным. После беседы судья мог вынести приговор сразу или взять отсрочку на двадцать четыре часа для принятия окончательного решения.
В глазах Крэга этот суд был фарсом. Так оно и оказалось, и он почувствовал, что начинает злиться. В зале суда, кроме него и Олливера, остались только два охранника.
— Подсудимый, подойдите ко мне.
Крэг поднялся и подошел к столу судьи. На его лице застыла маска безразличия.
— Охрана, оставьте нас одних и подождите, пожалуйста, за дверью.
Это было неожиданно. Правда, судья мог по своему усмотрению удалить охранников или оставить их в зале, но он всегда предпочитал беседовать с опасным преступником в их присутствии. На прошлом суде, когда Крэга оправдали, судья все же оставил охранников в зале. Безусловно, уже тогда Олливер распознал или почувствовал в Крэге способность прибегнуть к насилию и опасался спровоцировать его вспышку тем, что намеревался ему высказать. Это было понятно, но почему он удалил охранников сейчас, когда обстоятельства для беседы были еще менее благоприятными?
Крэг, пожав плечами, отбросил этот вопрос как несущественный. Если Олливер объявит свое решение сразу и приговорит его к психокоррекции, то выбора не останется. Он убьет сначала Олливера, потом обоих охранников и постарается как можно дальше пробиться к заветной свободе, пока не убьют его самого при попытке к бегству.
Он услышал, как за охранниками закрылась дверь, и молча ждал, что будет дальше, разглядывая какую-то точку на стене над головой Олливера. Ему не хотелось смотреть на судью — он хорошо знал внешность этого крупного, широкоплечего мужчины с серебристой сединой над красноватым лицом, выражение которого могло быть суровым, как во время судебного разбирательства, или добродушным и располагающим к себе, как во время выступлений по телевидению в ходе избирательной кампании.
Крэг не сомневался в том, какое именно выражение лица у Олливера сейчас, пока тот не сказал:
— Посмотри на меня, Крэг.
Крэг взглянул на судью и увидел на его лице улыбку.
— Крэг, как ты отнесешься к свободе и миллиону долларов в придачу? — негромко спросил Олливер и после небольшой паузы продолжил: — Не смотри на меня так. Я не шучу. Возьми себе кресло, одно из кресел присяжных — они удобнее, чем твое. Закуривай и давай побеседуем.
Крэг пододвинул кресло и настороженно сел. Сигарету он взял с удовольствием — в тюрьме курить не разрешалось — и, закурив, сказал:
— Говорите. Я слушаю.
— Все просто. У меня есть дело, которое ты можешь для меня сделать. Думаю, что ты — один из немногих, кому это под силу. Если ты согласишься за него взяться, получишь свободу. Если добьешься успеха — получишь миллион. Может, даже больше, если будешь работать со мной дальше. И нужен ты мне не для рэкета. Как раз наоборот. Это шанс помочь человечеству, помочь мне вытащить его из помойки, в которой оно оказалось.
— Приберегите это для своих предвыборных речей, судья. Меня вполне устроят свобода и миллион долларов, если вы это серьезно. Сначала один вопрос. Меня подставили. Это ваша работа? Чтобы загнать меня в угол?
Олливер покачал головой.
— Нет. Но признаю, что, когда наткнулся в бюллетене на сообщение о твоем аресте и суде, я обратился с прошением председательствовать на нем. Так тебя в самом деле подставили?
Крэг кивнул.
— Я так и думал. Уж больно все гладко: слишком много улик и слишком слабая собственная версия. Догадываешься, кто стоит за этим?
Крэг пожал плечами:
— У меня есть враги. Но я выясню.
— Нет! — резко возразил Олливер. — Если ты согласишься на мое предложение, тебе придется отложить сведение личных счетов, пока не выполнишь мое поручение. Согласен?
Крэг неохотно кивнул:
— Согласен. Что я должен сделать?
— Сейчас не время и не место обсуждать это. Раз уж ты заранее согласился, мы поговорим о деле, когда ты будешь на свободе. В двух словах всего не объяснить.
— А если я решу, что это слишком опасно, и откажусь?
— Не думаю. Это — трудное дело, но я уверен, что за миллион долларов ты за него возьмешься. Кроме того, ты сможешь получить куда больше, чем просто деньги. Я рискну в надежде, что мы договоримся. Но сначала обсудим побег.
— Побег? Вы не може… — он осекся на полуслове, поняв, что хотел задать дурацкий вопрос.
— Конечно, побег. Тебя признали виновным в тяжком преступлении на основании неопровержимых улик. Если я отпущу тебя или вынесу легкий приговор, меня тут же обвинят в попустительстве и предвзятости. У меня тоже есть враги, Крэг. Они есть у всех, кто занимается политикой.
— Ладно. Как вы можете помочь мне бежать?
— Твой побег сейчас готовится. Как только все приготовления будут закончены, тебя известят, что надо делать.
— Каким образом?
— Через динамик в твоей камере. Моя… у моего друга есть доступ к системе внутренней тюремной связи. Должен сказать, однако, что мы не можем гарантировать стопроцентные шансы на успех. Мы сделаем все от нас зависящее, а об остальном ты должен позаботиться сам.
Крэг улыбнулся.
— И если мне не удастся выбраться оттуда, значит, я — не тот человек, который вам нужен. Таким образом, вы ничего не теряете, если меня подстрелят при попытке к бегству. Ладно, пусть будет так. Какой приговор вы собираетесь мне вынести?
— Будет лучше, если я объявлю, что беру отсрочку на двадцать четыре часа. Если я вынесу приговор прямо сейчас — неважно какой: Каллисто или психокоррекция, — то подготовка к приведению его в исполнение начнется немедленно. Я не знаю, сколько времени она займет, но лучше иметь сутки в запасе. Поэтому я возьму отсрочку.
— Хорошо. Что я должен делать после побега?
— Приходи ко мне домой. Линден, семь — девятнадцать. Никаких телефонных звонков — мой телефон наверняка прослушивается.
— Дом охраняется? — Крэг знал, что дома большинства политических деятелей были под круглосуточной охраной.
— Да, и я не собираюсь предупреждать охранников, чтобы тебя пропустили. Они — члены моей партии, но довериться им в этом я не могу. Как пройти сквозь охрану — твоя проблема. Если ты не сможешь этого сделать без моей помощи, значит, ты не тот, за кого я тебя принимал, и не тот, кто мне нужен. Но постарайся их не убивать без крайней на то необходимости. Я не люблю насилия. — Он нахмурился. — Я не люблю насилия, даже вынужденного и во имя благородной цели.
