Свой запыленный и слегка поржавевший аппарат я нашел в кабинете Ермолова. Запасные кристаллы были заперты в большом сейфе. Там же оказались два ящика с мелкими кристалликами рубина. Очевидно, Ермолов что-то собирался с ними делать…
Через несколько дней мы были в Хокай-Рох. Там мы нашли совершенно обезумевшего Заозерского, одного в пустой многоэтажной станции. Неделю мы «откачивали» его, пока не привели в божеский вид. Затем втроем мы взялись за работу…
И вот, наконец, мы поставили свой первый эксперимент… В основу его легла идея моего усилителя биотоков. Эрик рассуждал примерно так:
— В нашем случае твой излучатель играет роль экрана. Он должен сконцентрировать рассеянное излучение биотозы и вернуть его в виде прямолинейного пучка на тело биотозы. Этот участок Души Мира становится как бы замкнут на самого себя. Он выключается из общего потока энергии, рассеиваемой биотозой. Так ли это, мы должны проверить.
Опыт опасный, мы это знали. Но все, что ни делается с Душой Мира, опасно.
Я сказал, что буду проводить первый опыт. Эрик долго не соглашался, но это пустое, потому что никто не знает, где опаснее: стоять в стороне или находиться возле прибора.
И вот наступил этот день. Выпал снег, но здесь еще тепло. И он весь растаял. Эрик и Заозерский ушли, пожав мне руку. Я нацелил рефлектор на биотозу. Надел шлем со всеми штуками для эмоционально-физиологической записи, пододвинул микрофон поближе и… Я медлил. Задача у меня простая: проверить, пропускает ли рефлектор излучение биотозы, и подробно описать свои ощущения. Магнитная проволока уже шуршит у меня на коленях. Вот хлопнула дверь. Они ушли. Я бросил последний взгляд на туманную громаду биотозы и включил излучатель на полную мощность. Лимонный луч брызнул мне в глаза. А потом все исчезло…
Я шел по земле, где многое из того, что мы считали своим будущим, стало глубоким прошлым. Я знал, что давным-давно прошагали по этой планете и капитализм, и социализм, и коммунизм, и множество других общественных формаций, которым еще нет названия в наших словарях.
Почва была удивительно гладкой и плоской. Там, где я шел, она напоминала ровный пол, покрытый толстым ковром незнакомой мне, пружинившей под ногами травы. Светило солнце, на небе не было ни единого облачка. Мне было ясно, что геометрическая правильность окружающей меня природы вызвана ее искусственностью. Я шел очень долго, и ландшафт вокруг меня не изменялся. Нигде я не встречал ни рек, ни оврагов, ни лесов. Насколько хватал глаз, тянулась однообразная зеленая равнина. Солнце уже клонилось к закату, но темнее не становилось. С востока разливалось голубоватое сияние, оно все усиливалось, и, когда солнце скрылось, равнину освещал все тот же ослепительный свет.
Внезапно я увидел людей, парящих в воздухе. Они неслись с огромной скоростью на высоте семи-восьми метров над землей. Их было трое. Заметив меня, они резко отклонились от своего курса и направились ко мне. Они были далеко от меня, и я не мог различить их лиц. Страшное возбуждение овладело мной, голова закружилась, и я упал лицом в пряно пахнувшую траву, под которой блестела вода.
Я очнулся от резкого света, ударившего в глаза. Надо мной склонились люди. Сначала я подумал, что они совершенно голые, потом увидел на их телах трудно различимую, чуть поблескивавшую пленку. Она напоминала рыбью чешую. Люди были как люди. Высокие, статные, крепкие. Только совершенно безволосые. Без бровей, без ресниц. Они показались мне странными. Но я был бесконечно рад, что и после миллионолетий на Земле остались люди. Меня поразили их необыкновенно маленькие рты. Мужчины и женщины, окружившие меня, были очень похожи друг на друга. Казалось, передо мной братья и сестры. В них была какая-то еще непонятная мне красота. Они не разговаривали, только изредка переглядывались и улыбались.
Я застонал. Все сразу ушли, и надо мной склонился худой мужчина, по-моему глубокий старик, хотя держался он как юноша. Его проницательный взгляд скользнул по моему лицу, телу, одежде. Мне показалось, что он остался доволен осмотром. Он улыбнулся мне. Резко очерченные маленькие губы раздвинулись, и я увидел рот, лишенный зубов. Это было совсем не уродливо. Я понял, что так и должно быть, что таковы люди далекого будущего. Мне хотелось пить, и я сказал об этом. Старика, казалось, поразил звук моего голоса. Он на секунду отодвинулся от меня. Затем осторожно провел рукой по моему лбу и щекам. Ощущение жажды пропало. По телу разлилась бодрость. Я смог сесть и оглядеться.
Передо мной было длинное просторное помещение, напоминавшее ангар. Сквозь стены проникал рассеянный свет. На подстилках, похожих на мою, лежали и сидели в самых разных позах люди. Они безмолвствовали. По резким поворотам голов, движениям рук я понял, что они общаются между собой неизвестным для меня способом. Присмотревшись, я заметил в них одну особенность. Никто не лежал на подстилке так, как я, прижимаясь к ней. Они все висели в воздухе.
"Антигравитация", — мелькнула у меня мысль.
Я встал и пошел в конец ангара, где белел квадратный вырез выхода. Никто не удерживал меня, не обращал на меня внимания, только старик, которого я про себя назвал врачом, следил за мной.
Я вышел. Слева от меня выстроилось еще шесть ангаров. Я понял, что они спасают людей от яркого света небес, на которых не было солнца и облаков. Наверное, тонкие стены этих сооружений служили еще для каких-то целей. По их серебристой поверхности прыгали крупные красные искры.
Городок располагался на дне глубокой ложбины. Прозрачный ручей лениво петлял у моих ног. Местность была совершенно безлюдной. Вверху виднелись комья хорошо знакомой мне ядовито-зеленой травы. Она нависала над ущельем, как лава, словно грозясь затопить его.
Я увидел двух человек. Они появились над краем ложбины, описали в воздухе полукруг и скрылись в проеме, из которого я только что вышел. Я почувствовал, что должен следовать за ними. Но будь я проклят, если это было сделано по моей воле.
В ангаре царило оживление. Все повзлетали со своих мест и собрались возле темного предмета, напоминавшего стул. Я подошел, к нему и сел, я понимал, что поступил правильно. На лицо мне надели маску, на голове закрепили блестящий металлический обруч. Затем врач осторожно вложил в мои ладони два холодных металлических стержня, от которых тянулись тоненькие проволочки к поручням стула. Ничего не произошло. Я сидел и держал эти палочки, а они смотрели на корону, украшавшую мою голову. Они сбились гурьбой, и я внимательно их разглядывал. Теперь мне была ясна особенность строения их тел. У них не было привычных для меня округлых животов. Грудная клетка внизу оканчивалась провалом, переходившим в осиную талию. И вновь я понял, что это не уродливо, а так и должно быть.
