Мне действительно было достаточно плохо. Над головой Ины я видел светлеющее небо. Гора Мерапи вырисовывалась на его синем фоне. Скоро выйдет солнце.
— Устал, — пробормотал я и закрыл глаза. Ноги вдруг подкосились, и я услышал, как Ина зовет на помощь. Я снова заснул. И не на один день, как мне потом сказали.
* * *
По очевидным причинам мне нечего было более делать в деревне.
Ина хотела выходить меня во время последнего кризиса, она считала, что деревня мне обязана. Ведь я спас жизнь маленького Эна — во всяком случае, она была в этом уверена и уверяла остальных. Эн же оказался не только ее племянником, но и родственником чуть ли не каждого жителя селения. Я стал героем местного значения. Но одновременно я притягивал внимание злых людей, так что, если бы не Ина, кепала деса сунула бы меня в первый же автобус на Паданг. До поры до времени меня вместе с моим багажом поместили в пустом доме, владельцы которого отправились в рантау этак с полгода назад.
Минангкабау Западной Суматры накопили большой опыт жизни при различных оккупантах, поработителях, притеснителях — в общем, «благодетелях» разного толка. Они пережили явление ислама в XVI столетии, войну Падри, голландскую колонизацию, «новый порядок» Сухарто, реставрацию Негари, а уже после «Спина» — новых реформазов и их бандитскую национальную политику. Ина о многом мне рассказывала и в клинике, и позже, когда я лежал в маленькой комнатке деревянного дома под громадными, неторопливо вращающимися лопастями электрического вентилятора. Сила минанг в их гибкости, говорила Ина, в том, что они понимают, что остальной мир не дом им и никогда не станет домом. Она цитировала народную пословицу: «В разных полях разные кузнечики, в разных прудах разная рыба». Традиция рантау — эмиграция молодых людей, возвращающихся разбогатевшими или набравшимися опыта — сделала их умудренными. Простые деревянные фанзы деревни украшали стратосферные антенны, многие семьи получали электронные или бумажные письма из Австралии, Европы, Канады и Соединенных Штатов.
Неудивительно, что минангкабау работали на верфях и в доках Падаига. Джала, бывший муж Ины, не единственный купец, устраивавший экспедиции рантау к Арке и за нее. Неслучайно поисковые операции Дианы вывели ее на Джалу, а через него на ибу Ину в горной деревне.
— Джала, конечно, прожженный деляга, он может и надуть в мелочах, по подлецом его не назовешь, — сказала как-то Ина. — Диане повезло, что она вышла на него. Или же она хорошо разбирается в людях. Во всяком случае, Джала новым реформазам не друг и не поклонник — к счастью для всех нас.
Развелась она с Джалой, потому что в городе он усвоил дурную привычку путаться с женщинами древнейшей профессии, тратил на них уйму денег и дважды приносил домой вполне излечимые, но неприятные венерические болезни. Джала очень плохой муж, но не слишком плохой человек. Он не выдаст Диану начальству, если его не схватят и не подвергнут пыткам. Но Джала слишком хитер, чтобы дать себя схватить.
— Люди, которые сожгли вашу клинику…
— Наверное, они выследили Диану, когда она возвращалась в отель, и допросили водителя такси.
— Но зачем они сожгли здание?
— Не знаю, но, скорее всего, чтобы запугать вас и выманить на поверхность. И запугать всех, кто захочет вам помочь.
— Раз они нашли клинику, значит, они знают ваше имя.
— Однако они пока что опасаются запросто размахивать пистолетами средь бела дня и выделывать все что им вздумается. Скорее всего, они наблюдают за портом и ждут, что вы вытворите какую-нибудь глупость.
— Но все равно, теперь, когда они знают вас, если вы попытаетесь открыть новую клинику…
— Не попытаюсь.
— Нет?
— Нет. Вы меня убедили, что рантау гаданг для врача — лучший вариант. Не опасаетесь конкуренции?
— Не совсем понимаю.
— Я хочу сказать, что для всех наших проблем существует простое решение, и я о нем раздумываю уже долгое время. Вся деревня об этом думает. Многие уже решились. Наше селение находится не на бойком месте, как Белубус или Батусангкар. Земля скудная, неплодородная, люди каждый год уходят в город, или в другие кланы в других городах, или в рантау гаданг. Почему нет? В новом мире много места.
— Вы собрались эмигрировать?
— Я, Джала, моя сестра и ее сестра, мои племянники и двоюродные братья и сестры — больше тридцати человек. У Джалы есть внебрачные дети, которые с удовольствием займутся его делами, когда он уедет. Так что вам не за что нас благодарить. Мы не благодетели ваши, а просто попутчики.
Я часто спрашивал Ину о Диане. Она заверяла, что Джала сделает все, что в его силах, для обеспечения ее безопасности. Джала временно устроил ее в жилых помещениях здания таможни, в относительном комфорте, в условиях максимально возможной безопасности.
— Самая сложная задача сейчас — незаметно пробраться в порт. Они подозревают, что вы в горах, и будут вынюхивать иностранца, причем больного, потому что водитель, который вас доставил в клинику, наверняка им доложил, что вы плохо себя чувствовали.
— С болезнью покончено, — заявил я уверенно.
Последний кризис начался рядом с горевшей клиникой и прошел, пока я оставался без сознания. Инна рассказала о моих буйствах: «Орал так, что соседи жаловались; бился так, что пришлось попросить кузена Адека придержать», — стараниями кузена Адека руки и плечи у меня покрылись синяками. Но я ничего не замечал и ничего не помнил. Зато теперь заметил, что с каждым днем становлюсь сильнее, температура стабилизировалась, и ходил я без дрожи в ногах.
— А как насчет других воздействий средства? — спросила Ина, — Чувствуете в себе изменения?
Интересный вопрос. Я ответил честно:
— Не знаю. Пока что, во всяком случае, нет.
— Что ж, пока что это, пожалуй, и неважно. Как мы с вами уже отметили, главный фокус нам теперь предстоит — вывезти вас от нас и доставить обратно в Паданг. К счастью, у нас есть для этого необходимые возможности.
— И… когда?
— Еще дня три, четыре может быть. Отдыхайте пока, набирайтесь сил.
* * *
Ину я в течение этих трех дней почти не видел, дел у нее хватало. Дни походили один на другой, жаркие, солнечные, но по деревянному дому гулял ветерок, позволяя мне шевелиться, осторожно разрабатывать атрофировавшиеся мышцы, писать, читать — в доме на ротанговой полке нашлось немало книг в мягких обложках на английском, включая и популярную биографию Джейсона Лоутона, озаглавленную «Жизнь ради звезд». Я заглянул в именной указатель и обнаружил там Тайлера Дюпре с пятью отсылками. Но читать не стал, предпочел стоявшие рядом книжки Сомерсета Моэма.
