Взломщики оказались поджигателями. Они подожгли клинику ибу Ины, и я ничего не мог сделать, кроме как закрыть глаза и понадеяться, что кто-нибудь меня обнаружит, прежде чем я умру.
* * *
Очнулся я от вони дыма и звука плача.
Ещё не рассвело. Я обнаружил, что в состоянии шевелиться, даже двигаться, хотя и преодолевая боль. Голова тоже кое-как работала. Дюйм за дюймом я одолел склон, выглянул на дорогу.
Перед клиникой стояли автомобили, сновал народ. Светили автомобильные фары, лучи фонарей выписывали сложные узоры в темном небе. Клиника ещё дымилась. Бетонные стены устояли, но крыша обрушилась, и всё внутри выгорело. Я умудрился встать и, качаясь, направился на плач.
Плакала ибу Ина. Она сидела на дороге, обнимая колени. Вокруг неё стояли женщины, уставившиеся на меня не слишком дружелюбно. Но тут увидела меня и Ина. Она вскочила на ноги, вытирая глаза рукавом.
— Тайлер Дюпре! — Она подбежала ко мне. — А я думала, что вы там… сгорели внутри, в клинике.
Она обхватила меня, обняла, поддержала, потому что ноги снова отказывались служить.
— Ваша клиника, — пробормотал я. — Вся ваша работа… Извините…
— Ерунда, ерунда. Клиника — дом, его можно выстроить. Всё остальное можно купить. А вы, Тайлер, вы неповторимы. Эн рассказал, что вы отослали его прочь перед тем, как ворвались поджигатели. Вы спасли его жизнь, Тайлер. Тайлер! Вам плохо?
Мне действительно было достаточно плохо. Над головой Ины я видел светлеющее небо. Гора Мерапи вырисовывалась на его синем фоне. Скоро выйдет солнце.
— Устал, — пробормотал я и закрыл глаза. Ноги вдруг подкосились, и я услышал, как Ина зовёт на помощь. Я снова заснул. И не на один день, как мне потом сказали.
* * *
По очевидным причинам мне нечего было более делать в деревне.
Ина хотела выходить меня во время последнего кризиса, она считала, что деревня мне обязана. Ведь я спас жизнь маленького Эна — во всяком случае, она была в этом уверена и уверяла остальных. Эн же оказался не только её племянником, но и родственником чуть ли не каждого жителя селения. Я стал героем местного значения. Но одновременно я притягивал внимание злых людей, так что, если бы не Ина, кепала деса сунула бы меня в первый же автобус на Паданг. До поры до времени меня вместе с моим багажом поместили в пустом доме, владельцы которого отправились в рантау этак с полгода назад.
Минангкабау Западной Суматры накопили большой опыт жизни при различных оккупантах, поработителях, притеснителях — в общем, «благодетелях» разного толка. Они пережили явление ислама в XVI столетии, войну Падри, голландскую колонизацию, «новый порядок» Сухарто, реставрацию Негари, а уже после «Спина» — новых реформазов и их бандитскую национальную политику. Ина о многом мне рассказывала и в клинике, и позже, когда я лежал в маленькой комнатке деревянного дома под громадными, неторопливо вращающимися лопастями электрического вентилятора. Сила минанг в их гибкости, говорила Ина, в том, что они понимают, что остальной мир не дом им и никогда не станет домом. Она цитировала народную пословицу: «В разных полях разные кузнечики, в разных прудах разная рыба». Традиция рантау — эмиграция молодых людей, возвращающихся разбогатевшими или набравшимися опыта — сделала их умудрёнными. Простые деревянные фанзы деревни украшали стратосферные антенны, многие семьи получали электронные или бумажные письма из Австралии, Европы, Канады и Соединённых Штатов.
Неудивительно, что минангкабау работали на верфях и в доках Паданга. Джала, бывший муж Ины, не единственный купец, устраивавший экспедиции рантау к Арке и за неё. Неслучайно поисковые операции Дианы вывели её на Джалу, а через него на ибу Ину в горной деревне.
— Джала, конечно, прожжённый деляга, он может и надуть в мелочах, по подлецом его не назовёшь, — сказала как-то Ина. — Диане повезло, что она вышла на него. Или же она хорошо разбирается в людях. Во всяком случае, Джала новым реформазам не друг и не поклонник — к счастью для всех нас.
Развелась она с Джалой, потому что в городе он усвоил дурную привычку путаться с женщинами древнейшей профессии, тратил на них уйму денег и дважды приносил домой вполне излечимые, но неприятные венерические болезни. Джала очень плохой муж, но не слишком плохой человек. Он не выдаст Диану начальству, если его не схватят и не подвергнут пыткам. Но Джала слишком хитёр, чтобы дать себя схватить.
— Люди, которые сожгли вашу клинику…
— Наверное, они выследили Диану, когда она возвращалась в отель, и допросили водителя такси.
— Но зачем они сожгли здание?
— Не знаю, но, скорее всего, чтобы запугать вас и выманить на поверхность. И запугать всех, кто захочет вам помочь.
— Раз они нашли клинику, значит, они знают ваше имя.
— Однако они пока что опасаются запросто размахивать пистолетами средь бела дня и выделывать всё, что им вздумается. Скорее всего, они наблюдают за портом и ждут, что вы вытворите какую-нибудь глупость.
— Но всё равно, теперь, когда они знают вас, если вы попытаетесь открыть новую клинику…
— Не попытаюсь.
— Нет?
— Нет. Вы меня убедили, что рантау гаданг для врача — лучший вариант. Не опасаетесь конкуренции?
— Не совсем понимаю.
— Я хочу сказать, что для всех наших проблем существует простое решение, и я о нём раздумываю уже долгое время. Вся деревня об этом думает. Многие уже решились. Наше селение находится не на бойком месте, как Белубус или Батусангкар. Земля скудная, неплодородная, люди каждый год уходят в город, или в другие кланы в других городах, или в рантау гаданг. Почему нет? В новом мире много места.
— Вы собрались эмигрировать?
— Я, Джала, моя сестра и её сестра, мои племянники и двоюродные братья и сёстры — больше тридцати человек. У Джалы есть внебрачные дети, которые с удовольствием займутся его делами, когда он уедет. Так что вам не за что нас благодарить. Мы не благодетели ваши, а просто попутчики.
Я часто спрашивал Ину о Диане. Она заверяла, что Джала сделает всё, что в его силах, для обеспечения её безопасности. Джала временно устроил её в жилых помещениях здания таможни, в относительном комфорте, в условиях максимально возможной безопасности.
— Самая сложная задача сейчас — незаметно пробраться в порт. Они подозревают, что вы в горах, и будут вынюхивать иностранца, причём больного, потому что водитель, который вас доставил в клинику, наверняка им доложил, что вы плохо себя чувствовали.
— С болезнью покончено, — заявил я уверенно.
Последний кризис начался рядом с горевшей клиникой и прошёл, пока я оставался без сознания. Инна рассказала о моих буйствах: «Орал так, что соседи жаловались; бился так, что пришлось попросить кузена Адека придержать», — стараниями кузена Адека руки и плечи у меня покрылись синяками. Но я ничего не замечал и ничего не помнил. Зато теперь заметил, что с каждым днём становлюсь сильнее, температура стабилизировалась, и ходил я без дрожи в ногах.
