— Ну; разумеется, — произнес Росток, — я просто воспользовался принятой вами номенклатурой.
— Однако у вас фантастический слух, — зачарованно молвил Магнан. — Мы с ним обсуждали эти названия в нескольких милях отсюда.
— От меня утаиться довольно трудно, — с некоторым самодовольством заявил Росток.
— Для такого скромного цветочка он замечательно развит, — заметил Магнан, когда они тронулись в путь.
— Я подозреваю, что большая часть Ростка скрыта под землей, мистер Магнан, — ответил Ретиф. — В той его части, какую мы видели, просто нет места для речевого центра.
— Бог ты мой! — подпочвенный мозг, вроде гигантской грибницы? — боязливо промолвил легко шагающий Магнан. — Жутковатая мысль, Ретиф.
После двадцати минут быстрой ходьбы земляне вышли на берег бурливого ручейка, над которым величавой аркой свисала листва. Тут они повернули вправо и прошли вдоль берега еще с четверть мили, пока не вышли к безмятежному озеру шириною в полмили, в которое, образуя маленький янтарный водопад, с плеском бежал ручеек.
— Пока все, вроде, ндет нормально, — неуверенно сказал Магнан. — Я, правда, не вижу никаких признаков жизни, тут даже хижины нет, не то что корабля…
Ретиф обогнул Магнана и двинулся в сторону густых зарослей, ломавших ровную линию деревьев, что стояли вдоль берега озера. Он раздвинул широкие цвета меди листья и обнаружил изъеденную ржавчиной металлическую поверхность, уходившую, изгибаясь, во мрак.
— «Луизи II», — прочитал он на полуосыпавшей-ся металлической табличке, приваренной к крошащейся обшивке корпуса. — Похоже, мы с вами нашли корабль Ренфру.
Он отвел низкую ветвь:
— А вот и сам Ренфру.
— Превосходно! — Магнан поспешил подойти поближе, но замер и в ужасе уставился на кучку присыпанных землею костей, увенчанных осклабившимся черепом, на котором еще уцелела щегольская кепчонка яхтсмена.
— Это… Ренфру? — дрожащим голосом спросил он.
— Именно так, — ответил откуда-то сверху глубокий голос. — И поверьте мне на слово, Мистер: немало утекло одинокого времени с той поры, как он здесь присел.
6
— Двести лет плюс минус два десятка, — заключил Ретиф, выбираясь из покосившегося бокового иллюминатора заброшенного корабля и отряхивая с ладоней пыль и чешуйки ржавчины. — Скоростной корабль, зарегистрированный на Конкордиате и переделанный для дальних полетов. Судя по тому, что осталось от кают экипажа, его приспособили для управления одним человеком.
— Верно, — согласился гулкий баритон, исходивший, как определили земляне, из крупного, похожего на орхидею цветка, распустившегося среди листвы футах в двадцати над их головами. — Один Ренфру, и никого больше. Он обитал в маленьком мире, но, казалось, был им доволен. Не то чтобы он был неприветлив, нет, конечно. Он был любезен как только мог, пока не возникли затруднения с отлетом.
— И какого рода, э-э, затруднения? — осведомился Магнан.
— Он очень расстроился, когда его корабль отказался двигаться с места. Я изо всех сил утешал его, потчуя разного рода историями и стихами, пел веселые песни…
— Интересно, откуда вы-то их знали? — резко спросил Магнан. — Насколько я понял, Ренфру первым из землян навестил эту планету.
— Ну разумеется, от него я их и узнал.
— Боже всемилостивый, вы только представьте, если ваш собственный фикус в горшке станет без конца повторять все, что вы когда-либо говорили, — прошептал, прикрывшись ладонью, Магнан.
— А вам никогда не приходилось рассказывать Послу анекдот? — спросил Ретиф.
— Тоже верно, — согласился Магнан. — Но послы, по крайности, меняют два-три слова и, как правило, именно те, в которых содержится самая соль.
— Как случилось, что Ренфру свалился к вам на планету? — поинтересовался Ретиф.
— Вовсе не свалился, он-то как раз сел весьма аккуратно.
— Тогда почему же он не сумел снова взлететь? — требовательно просил Магнан.
— По-моему, он что-то такое говорил о присутствии чужеродной материи в обмотках полевых деформаторов, — туманно ответил голос. — Но к чему углубляться в прошлое? Настоящее куда интересней! Такого оживления здесь не бывало со времени последнего ледникового периода!
— Ретиф, вам не кажется, что вся эта ситуация дурно пахнет? — негромко спросил Магнан. — Я как-то не доверяю этой говорливой гардении. Росток утверждал, что он — единственное на планете существо подобного рода, и тем не менее перед нами еще один общительный овощ.
— Да нет же, — проворно вмешался голос сверху, — это совершенная правда. Подумайте сами, зачем я стану лгать?
Магнан отвел Ретифа футов на сто вдоль берега, остановился под какой-то развесистой веткой и заговорил, не разжимая губ:
— Я теперь понял, что этот Росток не только весьма подозрителен в смысле его чистоплотности, но еще и сплетник самого дурного пошиба. Единственный представитель расы, хорошенькое дело! Помилуйте, я начинаю подозревать, что тут каждый кустик способен балабонить без устали!
— Вполне вероятно, — согласился Ретиф.
— Совершенно очевидно, — продолжал Магнан, — что нам остается только одно: выбрать какое-нибудь достаточно честное с виду растение и начать все сначала, а именно — очаровать его нашей искренностью и благородством наших намерений, а затем, когда мы вотремся к нему в доверие, воспользоваться этим доверием в наших интересах. Как вам это?
— Знакомо, — ответил Ретиф.
— Прошу прощения… — Магнан, услышав голосок, пропищавший эти слова чуть ли не в самое его ухо, подпрыгнул на целый фут. — А что означает в данном контексте слово «искренность»?
— Почти ничего, — ответил Ретиф, обращаясь к горстке маленьких коричневатых бутонов, почти незаметных в серой листве, свисавшей над головами землян.
— Да есть ли в этой проклятой глуши хоть одно местечко, где можно побыть наедине с собой? — с дрожью в голосе вопросил Магнан.
— Боюсь, что нет, — пискнул тоненький голосок.
— Я ведь уже говорил вам некоторое время назад, что от меня утаиться трудно.
— Некоторое время назад? — повторил Магнан еще более дребезжащим голосом. — Да мы же только сию минуту встретились!
— Я вас что-то не понимаю, Мистер. Я — Росток. Мы ведь уже знакомились с вами!
— Чушь! Росток был совсем маленький и рос под деревом, стоящим в миле отсюда!
— Разумеется! Я тут везде расту, как же иначе? В конце концов, это ведь мой остров, верно? Хотя я, разумеется, рад разделить его с несколькими друзьями.
— Ну, полная же чушь! — брызгая слюной, заорал Магнан. — Мне следовало сразу сообразить, что грибница не способна последовательно мыслить!
