— Этот вывод неоспорим и неизбежен, — согласился Уильям Смит. — Я специально создан для того, чтобы искоренять личную власть. Но, сделав это в одном месте, я возродил ее в другом. Отсюда следует, что теперь я должен уничтожить вас.
— Мы предвидели ваши логические выводы, — Шпайделя явно интересовал этот разговор в чисто академическом плане изучения мышления своего подопечного. — Но вы не можете обратить смертоносные лучи против своих создателей, каким бы необходимым вам ни представлялось это действие, не так ли?
— Я должен был бы поступить с вами точно так же, как и с теми пятью лицами, которых вы мне указали. Но я не могу. Это запрещено. — Он постоял в глубоком раздумье, затем добавил: — В любом случае я все равно этого не совершил бы, даже имея такую возможность.
Шпайдель явно не ожидал такого поворота в рассуждениях робота. Получалось, что специально встроенные в него механизмы блокирования совсем не нужны.
— А почему бы и нет?
— Потому что это передвинет возникший вопрос всего лишь на ступеньку выше. Тогда я стану обладателем этой возросшей власти. И буду в одиночку нести то бремя, ради уничтожения которого был создан.
— Вот это задачка, не правда ли? — улыбнулся Шпайдель.
Утвердительно кивнув, Уильям Смит с мрачным видом подтвердил:
— Мой мозг подсказывает, что я обязан вас ликвидировать. Но одновременно он утверждает, что это невозможно. Он считает, что даже если б это было мне разрешено, то все равно оказалось бы делом бесполезным, так как в этом случае буду заражен я сам. Тем не менее это скорее кажущийся, чем настоящий тупик, и есть способ выйти из него. — Рука робота поднялась и потянулась к груди. — Я стою перед неразрешимой проблемой!
Шпайдель бросился, как тигр, в тщетной попытке помешать роботу, Вюрмсер завыл, словно раненый волк, а Клюге бросился на пол.
Половина улицы взлетела на воздух, и туча кирпичной пыли взметнулась высоко в небо.
Да, великая мощь скрывалась под красной кнопкой.
Эрик Фрэнк Рассел
Неизвестное устройство
Государственный научно-исследовательский центр, самое сердце научных усилий страны, находился в огромном грозном здании, огромном и грозном даже по стандартам двадцатого столетия. В сравнении с ним форт Кнокс и Алькатраз, Бастилия и Кремль были пограничными бревенчатыми фортами. Но все же и он был уязвим. Вражеские глаза усердно изучали то малое, что можно было видеть. Вражеские умы старательно обдумывали то малое, что было о нем известно, и после такого изучения все место становилось менее безопасным, чем изъеденная молью палатка.
Внешняя стена возвышалась на сорок футов над землей, погружалась в землю на тридцать футов и была толщиной в восемь футов. Она была сделана из гранитных блоков, покрытых гладким как шелк алюминиевым цементом. На глади стены не было выбоинки даже для того, чтобы за нее могла зацепиться нога паука. Под основанием стены, на глубине тридцати шести футов, располагалась задублированная чувствительная микрофонная система, рассчитанная на пресечение попыток человеческих кротов проникнуть внутрь. Те, кто проектировал эту стену, были твердо уверены, что фанатики способны на все и что ни одна из принятых ими мер не является перестраховкой.
В огромной квадратной стене были всего две бреши: маленькая узкая дверь на лицевой стороне, служившая для входа и выхода персонала, и большие ворота с задней стороны, через которые грузовики привозили необходимые запасы и вывозили готовую продукцию и отходы. Обе бреши были защищены тремя сорокатонными дверями из стали, массивными, как двери морского дока. Они действовали автоматически и не могли оставаться открытыми одновременно. Каждая охранялась своим взводом охраны. Команда охраны состояла из здоровенных, грубых мужчин с суровыми лицами; те, кто имел с ними дело, считали, что они выбраны для этой работы благодаря их подозрительному нраву и воинственной натуре.
Выход из этого места был более легок, чем вход. Выходящий, обязательно снабженный пропуском на выход, единственное, что терпел, — это задержку перед каждой дверью; задержка эта происходила из-за того, что, пока одна дверь не закроется, другая не откроется.
Движение в обратном направлении, то есть внутрь, было просто безумием. Если служащий был хорошо известен охранникам, то его при входе ожидала только задержка на открытие дверей и довольно быстрые проверки пропуска, который периодически менялся. Это было обычной процедурой.
Но для незнакомца проверка была серьезной, невзирая на то, какой бы важный пост ни занимал незнакомец или какие бы авторитетные документы он ни предъявлял. Ему приходилось выдерживать долгое и подробнейшее собеседование с первой группой охранников. Если что-либо в его ответах не нравилось охранникам или они были просто не в том настроении, чтобы поверить, посетитель подвергался доскональному обыску, который включал в себя изучение даже естественных отверстий входящего. Любой найденный предмет, который охрана рассматривала как подозрительно излишний, неразумный, необъяснимый или просто не относящийся к визиту, конфисковывался, несмотря на протесты, и возвращался владельцу только при выходе.
Но это был только первый этап. Второй эшелон охраны специализировался на том, чтобы обнаружить то, что не сумел обнаружить первый. Они не преуменьшали значения обыска, произведенного первым эшелоном, но настаивали на втором, собственном обыске. Этот обыск мог включать в себя снятие зубопротезных мостов и изучение полости рта; эта тактика была введена после изобретения передающих телекамер величиной в полсигареты.
Третий эшелон охраны состоял из хронических скептиков. Эти охранники имели привычку задерживать любого незнакомца и проверять с первым и вторым эшелонами, был ли ему задан тот или иной вопрос, и если был, то какой ответ получен. Они также ставили под сомнение каждый ответ, бросая тем самым тень на добросовестность своих коллег. Полный отчет о первых двух произведенных обысках поступал также сюда, и любой промах в технике обыска здесь исправлялся. Даже если этого человека приходилась снова полностью раздеть. Охранники третьего эшелона имели в своем распоряжении — правда, редко использовали, — такие серьезные приборы, как рентгеновские установки, детектор лжи, ультразвуковые камеры, устройство для проверки отпечатков пальцев и так далее.
Огромная защитная стена, окружавшая центр, надежно хранила все, что находилось за ней. Отделы, цеха, лаборатории были строго отделены друг от друга стальными дверями и упрямыми охранниками, которые не допускали прохода из одной части центра в другую. Каждый такой отсек был обозначен своим цветом, в который в нем были выкрашены все стены и двери; чем выше в спектре располагался цвет, тем выше секретность данного подразделения и тем выше приоритет этого отдела.
