Он даже не осмеливался подумать о том, чтобы взять ее в жены, по крайней мере до окончания войны. Это означало бы просто искушать богов. А они и так дали ему много, даже очень много.
Конан вернулся в лагерь на рассвете. Новобранцам, с которыми он совершил этот учебный выход, следовало еще многому научиться. Вот разве что за организацию ночных засад он был спокоен — солдаты быстро освоили все, что их капитан посчитал необходимым.
Конечно, воины Поуджой были настоящими мастерами такого рода военных действий, но королева не решалась отправлять их одних далеко, вне досягаемости ее проверенных людей. Тайрин переносил это недоверие с большим терпением и достоинством, чем ожидал Конан, хотя, понятное дело, в восторг его это не приводило. Он-то был уверен, что может отвечать за своих воинов…
Конана не очень удивило, что Райны в их палатке не оказалось. Значительно больше его заинтересовало, куда подевались ее одежда и оружие. И уж совсем неожиданно было увидеть Виллу, спящую в его палатке.
По крайней мере, волосы, рассыпавшиеся по шкуре, были того же цвета, что у Виллы. Да, рука, расслабленно лежащая на полу, принадлежала, скорее всего, молодой стройной девушке. Но, уже попавшись однажды, Конан решил не рисковать. Он тихо снял сапоги и наклонился над шкурой. Поднять девушку не составило труда.
Вынеся ее на свет раннего утра, Конан убедился, что не ошибся в своих предположениях. Вилла спала как ребенок — как очень красивый ребенок. Киммериец понял, что для того, чтобы прервать этот глубокий сон, нужны более действенные способы.
Он наклонился над девушкой, собираясь поцеловать ее.
Вдруг ее руки ожили, поднялись, чтобы обвиться вокруг его шеи. Она так крепко обняла его и так тесно прижалась всем телом, что почти оторвалась от постели. Конан чувствовал каждый изгиб, каждую линию ее тела, и понял, что не может оставаться безучастным к теплу и ласке, исходящим от нее.
Вилла начала тихонько что-то напевать, когда почувствовала ответное объятие Конана. Конан вообще-то не считал этот момент самым подходящим для пения, но очень скоро перестал обращать внимание на такие мелочи.
Песня закончилась, и Вилла прильнула к губам Конана, отдавая ему свое тепло. Одну руку она запустила в его длинные волосы и перебирала их пальцами. Возникла пауза, прерванная смехом Конана.
— Над чем ты смеешься, Конан?
— Надеюсь, что все это смехом и кончится, ну, я про то, что ты здесь, со мной.
— Ты что, боишься Марра?
— Я побоялся бы оскорбить любого человека, обладающего такой силой, как он.
— Ты знаешь, мы с ним… нам обоим очень неудобно, но надо бы предупредить тебя, чтобы ты был поосторожнее с этим… — Она похлопала ладонью по шкуре, на которой лежала.
— Ты кого имеешь в виду? Себя или Райну?
— Обеих. Мы же обе свободные женщины, правда?
— А то как же. Хотя я думаю, что Райне недолго осталось быть хозяйкой самой себе. Если, конечно, с Декиусом ничего не случится… Я не спрашиваю, где сегодня Райна, — догадываюсь. Но вот что я тебя хочу спросить. Это она…
— Послала меня? Конечно. Она еще сказала, что боги не создали Декиуса для того, чтобы он был таким одиноким, каким остался после смерти всех близких, и, кроме того, некому быть с ним в ночь перед сражением. А чтобы ты не провел в одиночестве эту ночь накануне, быть может, твоей последней битвы, она попросила меня прийти к тебе. Вот я и пришла, а тебя все нет и нет…
— Знаешь что, я тебя сейчас за эти шуточки про последний бой просто отшлепаю по твоей симпатичной попке.
— Ну, если тебе это доставит удовольствие, я буду только рада. — Она привстала так, чтобы ему было удобнее перекинуть ее через колено и отшлепать, как будто он и вправду собирался сделать это.
Но в это же время ее руки так ласково гладили тело Конана, что любой мужчина на его месте сделал бы единственный вывод.
На этот раз Вилла уснула уже после того, как все выводы были сделаны.
Конан не спал. Он тихо выбрался из-под мехового одеяла, оделся, взял оружие и отправился полежать под открытым небом у соснового ствола почти на границе лагеря.
Он не стал просить богов, чтобы они научили его понимать женщин. Наверное, даже боги тут были бы бессильны. Но разве он просил очень многого, когда хотел, чтобы женщины не так легко читали его собственные мысли, как это могла делать Райна?
Разведчик вовремя не оглянулся, за что и поплатился. Следовало бы внимательнее смотреть вперед, а он… Впрочем, не такой уж это и позор для скромного охотника, нанявшегося на службу к графу Сизамбри много лет назад.
Он и подозревать не мог, что окончит свою карьеру рядовым разведчиком в одном из отрядов под знаменами графа. Он даже не верил, что Звездные Братья, колдуны племени Поуджой, существуют на самом деле, а уж чего там говорить о том, что они могут спуститься из своей долины на равнину.
Если бы кто-то сказал ему, что они могут заставить дрожать от страха самого графа и всех его воинов — более тысячи человек, — он бы решил, что его собеседник больше всего нуждается в хорошем лекаре, чтобы поправить дела с головой.
А если бы по какому-нибудь стечению обстоятельств он поверил, что ему суждено служить этим самым Звездным Братьям, — он сбежал бы из Пограничного Королевства куда глаза глядят, и так быстро, как только несли бы его ноги. А если бы ноги отказали, он бы пополз, цепляясь руками и зубами, чтобы хоть немного увеличить дистанцию между собой и этими служителями культа чудовища.
Не покинув вовремя страну и не оставив даже службу у графа, он теперь был повязан со своим господином клятвой и долгом. Эта клятва и чувство долга перед товарищами действовали не хуже железных обручей, не давая вырваться. А теперь к этому добавился еще и страх ослушаться Звездных Братьев.
Вот этот-то страх и заставил лазутчика оглянуться через плечо в неподходящий момент. Он просто решил убедиться, что никакой соглядатай этих чертовых братцев не шел по его следам. И вдруг чья-то стальная лапа обхватила его руку, державшую меч.
Разведчик попытался вырвать, выкрутить руку, закричать или перехватить меч левой рукой. Ничего из этого у него не вышло. Вторая лапа закрыла ему рот, затем обе чуть напряглись, и он полетел с размаху головой в кусты, выронив во время полета меч.
Конан легонько ударил разведчика головой о пихтовый ствол. Тот потерял сознание. Киммериец, прислушавшись к его дыханию, убедился, что человек жив и не получил серьезной травмы. Он счел несчастного готовым к путешествию и взвалил его себе на плечи.
Пристроив пленника на плече, как убитого оленя, Конан направился прочь от тропы, в самую чащу леса. Только оказавшись вне досягаемости слуха и зрения, он повернул на запад, где его ожидал авангардный отряд королевского войска.
