Никлин не отрывал взгляда от главного экрана. Полупрозрачная сфера притягивала теперь не только своей захватывающей красотой. Джим поднес стакан к губам и, не желая больше растягивать удовольствие, осушил стакан до дна.
Добавилась еще одна неопределенность в ситуации, в которой и без того хватало угрожающих жизни неизвестных величин. Никлин во все глаза смотрел на облако планет, пытаясь впасть в какое-нибудь особенное состояние, позволяющее ему заметить, как Добрая Фея делает свое дело, отправляя планеты в другие миры.
Джим не собирался спать, но за очень короткое время его мозг и глаза изрядно утомились, уж очень непосильную задачу он на них возложил. В рубке управления было тихо и тепло, кресло неожиданно стало очень удобным, бренди начало оказывать свое благотворное воздействие, и совсем нетрудно было представить себе, что находишься в ином месте и ином времени. Например, в Оринджфилде, сонном царстве, застывшем в янтаре далекого солнечного дня.
Его разбудил удивленный голос Меган Флейшер.
Джим встрепенулся, почти уверенный, что сейчас увидит облако планет, распавшееся на отдельные пятна и нити, но изображение на экране не изменилось. Слева от него сонно хлопал глазами Воорсангер. Флейшер во все глаза смотрела на вспыхивающие ромбики на пульте управления.
– Кто-то проник в отделяемую капсулу! – Она прижала ладони к щекам. От ее невозмутимости не осталось и следа. – Капсула отчаливает! Отчаливает!
Никлин выпрыгнул из кресла и гигантским парящим прыжком сразу же достиг лестницы. Он начал быстро спускаться, но еще не достигнув второй палубы увидел, что плита пола сдвинута и доступ на нижнюю палубу перекрыт. Джим опустился на колени, одной рукой ухватился за лестничный поручень, другой что было сил потянул за плиту. Ее ничто не удерживало, но сдвинулась она лишь на один-два сантиметра, а когда Никлин ослабил усилие, немедленно вернулась на прежнее место. Джим сразу понял – кто-то привязал плиту снизу.
– Нибз! – крикнул он. – Это вы, Нибз? Какого черта?
Словно отвечая на его вопрос, лестница и вся палуба задрожали.
– Капсула отчалила! – В проеме рубки управления появилась Флейшер. –Я ничего не могу сделать.
Никлин громко постучал по плите:
– Нибз, если вы не уберете эту чертову плиту, я спущусь и убью вас!
Он тут же сообразил, что его угроза несколько нелогична, и решил изменить тактику:
– Мистер Воорсангер хочет спуститься. Это очень важно, Нибз!
Мгновение спустя внизу послышалась возня, и плита отодвинулась в сторону. Никлин увидел Аффлека, стоящего в открытых дверях каюты Монтейна. Плита третьей палубы также была сдвинута и привязана, перекрыв доступ из нижних отсеков корабля. Из каюты высовывался прямоугольник гроба Милли Монтейн. Но крышка гроба отсутствовала!
"О Боже, нет!" – Никлин прыжком спустился на третью палубу. За ним последовали Флейшер и Воорсангер. Никлин остановился и заглянул в гроб. Его ожидания сбылись – гроб был пуст. Белое атласное покрывало еще хранило форму человеческого тела, по его краю тянулись пятна всех цветов радуги. В воздухе витал сладковато-острый запах разложения.
– Что там такое? – спросила Флейшер, толкая Никлина в спину.
Он посторонился, давая ей взглянуть. Флейшер заглянула в пустой гроб и резко повернулась. Лицо ее было абсолютно бесстрастно. Оттолкнув Никлина и Воорсангера, пилот устремилась к лестнице. Облокотившись о поручень, она склонилась над ступенями. Сухие и резкие рвотные спазмы сотрясли ее хрупкое тело.
"Неужели она не знала об этом лишнем пассажире? Добро пожаловать на борт нашего корабля, капитан".
– Никто из вас не знает, что связывало меня с Кори, – подал голос Аффлек. – Я обязан был делать то, что он мне говорил. Я обязан Кори жизнью.
– Теперь уже нет, – ответил ему Никлин.
Лавина событий, обрушившаяся на них в эти последние минуты, ввергла его мозг в какое-то оцепенение; непристойно зияющий гроб лишь усиливал этот ступор. Но все же постепенно до Никлина дошло, что ни одно несчастье, с которым пришлось столкнуться пассажирам экспресса до Нового Эдема, не идет ни в какое сравнение с последним мрачным происшествием.
Лишь с помощью отделяемой капсулы можно было осуществить приземление. Без нее сотня с лишним пассажиров "Тары" были обречены болтаться в космосе всю оставшуюся жизнь.
– С моей точки зрения, – Джим невидяще взглянул на Аффлека, – вы с Кори квиты.
Монтейн знал, что в первые секунды после старта капсулы он должен действовать как можно быстрее.
Прошло уже много лет с тех пор, как Монтейн летал, но у него сохранился присущий любому пилоту автоматизм. Он запустил двигатели на полную мощность и одновременно нажал на единственный рычаг управления.
Нос пассажирского цилиндра поехал в сторону, а картина впереди изменилась самым ошеломляющим образом. Солнце уплыло вверх и скрылось из поля зрения, огромное облако псевдопланет последовало за ним. В течение одного головокружительного мгновения мерцающий занавес стремительно плыл перед глазами, затем он исчез, и кабину затопил космический мрак.
Монтейн вернул рычаг управления в нейтральное положение, остановив разворот капсулы. Вечные звезды снова послушно сияли на своих местах. Проповедник знал, что ему удалось вырваться из липкой паутины, сплетенной дьяволом вокруг одной из этих звезд.
Господь в своем не знающем границ милосердии распростер перед ним Вселенную со всеми ее сокровищами; и каждая из этих сияющих точек таила в себе бесконечное богатство.
Монтейн расхохотался. Смех уносил с собой прошедшие ужасные годы. Он снова был молод и – кто бы стал возражать? – оптимизм и энергия юности разливались по его телу.
Господь выбрал Монтейна для самой благородной и славной миссии.
– Нам придется нелегко, – сказал он своей юной жене. – Мы, возможно, встретимся с немалыми трудностями, когда доберемся до Нового Эдема, но мы преодолеем их. Надо лишь хранить веру в Него и нашу любовь.
– Я знаю, дорогой. – Милли улыбнулась ему из соседнего кресла.
Жемчужный шелк подвенечного платья подчеркивал стройный стан и необыкновенную, чудесную женственность ее облика. Но проповедник знал, что душа Милли еще прекраснее. Стойкость его жены поможет им преодолеть все препятствия предстоящих лет. Радость от ее присутствия становилась почти невыносимой.
– Ты никогда не выглядела столь прекрасной. – Он коснулся ее запястья.
Милли не ответила, лишь счастливая улыбка осветила ее лицо.
Мысль, что его только что приговорили к смерти, Никлин принял на удивление спокойно.
