— Так Вы госпожа Эль!
— Почему? — удивилась та.
— Очень просто! Вы же сказали, с детства Вас звали Лялей, вот — по первой букве!
— Действительно, во всех языках она же мягкая, эта "Л"!
Так родилось её новое имя, которое было никому абсолютно не известно, что делало его ещё более привлекательным.
Этот мужчина давно уже вызывал всеобщее внимание, споры о нём не умолкали в районах, где проходили Практику студенты Подземного института, и все, с мала до велика, сходились в одном: никого, более странного, они ещё не встречали.
Звали его тоже довольно необычно — Тициан. Все аналогии Он отметал немедленно, едва кто-либо пробовал спросить о предках или истории его имени. На вид ему было лет сорок, но кто же в наше время поддаётся впечатлениям извне! Странен Он был во всём: никто не мог назвать себя его другом, в то же время Он был дружен со всеми; никогда и никто не видел его с девушкой, однако любая могла подойти к нему. Услышать весёлый разгговор, подружиться. — только вот на этом всё и кончалось…Никто не знал, где Он был раньше, чем занимался и вообще — чем жил? Спросить было много желающих, но Тициан как-то очень умело уводил разговор в сторону, и никому не удавалось его остановить…
Ночь перед клонированием Мать и Сын сидели в камере предварительного исследования. О чём только не говорили в эти последние часы! Было жутко: что ждёт их? Останутся ли прежние тёплые отношения между ними? Сохранится ли та редкая, дорогая сердцу каждого связующая нить между любящими сердцами? Будут ли они по-прежнему абсолютно во всём откровенны друг с другом? Не ляжет ли между ними какая-то разделяюшая пропасть непонимания, несогласия, враждебности? Бог весть!
Матери хотелось рассказать Сыну всю свою жизнь, ему же непременно надо было задать вопросы, которые никогда ещё не звучали в их откровениях… А время между тем летело с невероятной скоростью. Близился рассвет.
Толь всё чаще ловил себя на мысли, что живёт Он неправильно. Нельзя сказать, что это было результатом каких-то обстоятельств. Просто пришло время, и Он стал задумываться.
Вот взять отношения с родственниками. Как-то позабылось, что ни мать, ни отец совсем не помогали им в то время, когда более всего нужна была поддержка, хотя бы на словах, какого-то близкого лица. У них с Наташей долго не было детей, денег не имелось совсем, и как они жили — теперь, в настоящее время, оставалось только гадать…
Прошли годы, у него два взрослых сына, они занимаются музыкой…Уже тридцать лет живут они с Наташей, и Он писал как-то кому-то, уж не помнит, кому, что без семьи себя не представляет… Это сейчас не представляет — не сегодня завтра косая придёт, годы уже зашкаливают за среднеарифметический процент!
А по молодости что было! Ездил по стране — вроде бы в поисках работы, а уж подружки имелись в каждом городе…Да и как иначе! Ведь официально Он не имел права мотаться по городам и весям. Куда же с вокзала ночью пойдёшь? В гостиницу — дорого, да и паспорт не позволял — без направления и брони, заказанной на "родном заводе", в гостиницу лучше не соваться. Себе дороже станется.
И сколько Он исколесил дорог! Как-то даже сделал крюк в Пермь — когда-то там жила его любимая учительница. Вдруг бы Она оказалась женщиной со связями! Но увы, её вообше в городе не было.
Именно тогда впервые его кольнула мысль о собственной несложившейся судьбе. И вот теперь только начал Он понимать, что не просто так что-то мучает его, держит на коротком поводке, тянет вспомнить себя в пятнадцать лет… Дикость какая! Полвека назад!
Да мало ли, что там было! Сейчас-то Он остепенился, вон фотографии с внучкой на руках. Какая любовь к девочке вдруг обнаружилась… А ведь права учительница, внешне ни капельки не осталось от того романтического юноши, что примчался в родной город с юга! Впрочем, какая теперь разница, что заставило дёрнуть его с тренировок, может, просто надоело рано утром вставать — кто сейчас знает…
Глава 2.
Госпожа Эль была счастлива. Дикая жара позади, болезни, хандра, одиночество — всё позади. Она вышла из парикмахерской, вздохнула свободно и весело. Сегодня Она наконец съездит на Бахаревку, говорят, там скрыто нечто необыкновенное!
Сойдя с трамвая, захотела вдруг мороженого. Как хорошо, что Она болела, два месяца лежала, скопились какие-то деньги. Сорок рублей есть, можно купить желанную вкуснятинку. Зашла в магазинчик, спросила, не гдядя на двух мужичков, покупающих спиртное, сходу — привыкла быть на первых ролях:
— У вас есть мороженое?
— Нет.
— Не поняла!
— Нет, говорю.
— Все равно не поняла!
Она на самом деле не понимала, что хочет сказать эта явно злая, пренебрежительно глядящая на неё полная и красивая продавщица, по возрасту немногим младше госпожи Эль.
— Простых нет!
Ах, вот в чём дело! Богачка, наворовавшая денег у пьющих мужичков, решила запросто, не глядя, отделаться от унылой пенсионерки с двумя палочками в руках. Не тут-то было!
— А что такое простое мороженое?
Уж искренности-то ей было не занимать.
Продавщица попалась. Объяснила, что самое дешёвое — в стаканчиках.
— Ну, пусть другое будет.
Тут вмешался молодой человек, с улыбкой наблюдавший за переговорами.
— Вы любите шоколадное?
— Нет, я люблю сливочное. Мне вообще-то нельзя мороженое, но если очень хочется, то можно!
Она отвечала тоже с улыбкой, в этот день точно весь мир смеялся вместе с ней. Красавицу-продавщицу госпожа Эль словно не замечала.
— Вот это, СССР называется. Без шоколада. Возьмёте?
— Да, конечно! Дайте, пожалуйста!
Это уже к той, что торговала. Временно никого у прилавка не было, точно покупатели задержались за дверью, чтобы дать возможность присутствующим расставить все точки над и.
Сколько стоит?
— Десять.
— Хорошо.
Пока Она доставала маленький свой кошелёчек и открывала его — а ей мама с детства говорила "копуша" — молодой человек извлёк откуда-то пачку денег, не рисуясь, спокойно перелистал, нашёл десятку и отдал продавщице. Бутылка из рук куда-то исчезла. Улыбка сопровождала все его действия, и госпожа Эль сначала не поняла, что это сделано для неё.
— Позвльте вас угостить!
— Да? Это мне? Спасибо. Никогда в жизни меня не угощали мороженым…
— Правда? Как жаль…
— Нет, именно мороженым — не угощали А возьмите билет суточный? Я больше уже не поеду никуда.(Было часов пять летнего, жаркого дня).
— Нет, спасибо. Не надо.
— Ну, возьмите! Можете кому-нибудь отдать!
— Не надо, спасибо.
Поспорили немного, потом Она сказала:
