— Но он же предал нас, — удивился Кан-Тун, — и ты говорил что нас… в общем, мы им для… э-э… для развода. На племя то есть. Так, зачем же его было убивать?
— Ты что, хотел бы, чтобы он остался жив? — изумился Итернир, вот дожили!
— Нет, — возвращалась к принцу былая уверенность, — я хочу понять.
— А-а, — протянул Итернир, — тогда понятно, если так, то даже конечно. Ну, выходит, я ошибался.
— Что-то ты слишком много ошибался, — упрекнул принц, — и как же ты, позволь узнать, собираешься выбираться отсюда?
— Сейчас узнаем, — обнадежил Итернир, вставая.
— Эй! Наверху! — заорал он, подняв голову, — Я в сортир хочу!!!
— Ты уже в нем, — донесся спокойный и рассудительный голос сверху.
— Ну, и что же ты предложишь нам делать теперь? — гневно спросил принц у Итернира, — мы по твоей милости сидим в этой помойной яме!
— Да не надо так горячиться-то, — посоветовал Итернир.
— Я горячусь, когда мне это угодно! — вскипел Кан-Тун, — и не тебе указывать мне. Если бы не ты, мы бы сейчас были наверху. Надо было всего лишь раскаяться! Но такие, как ты!.. Еретик!!!
— Ага, — подхватил Итернир, — а утром нас бы прирезали как свиней! Как этого мальчишку!!!
— Собаке собачья смерть!!! — яростно ответил принц, вскочив на ноги.
— Да что же вы?! — возмутился Ригг, — человек же умер. Мы же с ним вместе…
— Пусть он… — упер палец в Итернира принц, задыхаясь от ярости, — пусть…
— Оставь, — послышался голос Ланса, хотя его самого видно не было, — они хотели убить. Все равно.
Принц проглотил подготовленную реплику, Итернир сдержался и теперь, когда смолки голоса стало даже как будто темнее.
Они сидели, прислонившись спиной к сырым стенкам подземелья, погруженные в свои мысли. И в темноте и тишине, поглотившей их, все казалось еще более безысходным. Все кончилось. Кончилось Восхождение. Кончилась Лестница. Они дошли дальше, чем другие, но не дошли до конца.
Медленно тянулась ночь. В ожидании утра пытались спать, но тревожное ожидание казни гнало прочь усталость и боль. Было мрачно и тоскливо.
— Ты, Итернир, — попросил Ригг, — спел бы. Уж на диво хорошо у тебя это выходит.
— Спеть? — спросил Итернир, тепло улыбаясь, хотя его улыбку и скрала темнота, — может, кто против?
Никто не ответил.
— Ладно, — решил Итернир, — Тогда спою. Я слышал давно одну легенду. Говорят, что где-то далеко. Очень далеко. Ночью на небе тоже светит что-то вроде солнца.
Услышав это, Ланс удивленно повел бровью, но смолчал.
— Сам-то я не видел, — сознался Итернир, — но говорят, что эта штука, ее «луной» называют. Так вот, что она бледнее солнца, хотя и больше. Свету от нее не много, но все же больше, чем от звезд. И еще, она, луна эта, каждую ночь разная. Сначала круглая, как солнце, потом истоньшается с одного боку, и превращается день за днем сначала в полукруг, а потом в серп. И в следующую ночь ее и вовсе нет. Потом появляется тоненьким серпом и снова растет. Пока полный круг не выйдет. А потом снова уменьшается и так все время. Они даже время так меряют. Полную смену луны месяцем называют. И год на месяцы делят. Вот. И они мне легенду рассказывали, откуда она, луна эта на небе взялась. В общем, я песню из этого сложил.
Помолчав, Итернир обнял руками колени, поднял взгляд к чуть светлому кругу неба над ними и запел.
Шел из города в город он
Она с рынка в деревню шла.
Он среди бескрайних полей
Окунулся в ее глаза.
Еще долго стояли они
Не могли отвести своих глаз.
Посреди дороги одни,
Во всем мире одни сейчас.
И разжались пальцы руки,
Что корзина для них и для нас?
Оказался в дорожной пыли
Нераспроданный ею запас.
Укатились яблоки прочь,
Не нужны стали ей никогда.
Позабыв родительский кров
С ним уйдет она навсегда.
Если яблоко ты в пыли
У дороги нежданно найдешь,
Если ты одинок — подними,
Коли с милой вдвоем — обойдешь.
Если плод ты смело поднял,
То с избранницей раздели,
И беззвучный тогда грянет гром,
Взвоют ветры в бескрайней степи.
Неразлучны вы станете с ней,
И на вечность обречены,
Вместе будут два сердца петь,
Как у Мастера и Луны.
Он Небесным Мастером был,
Он богам должен строить дворцы.
Только ночь раз месяц они
Своей песне были творцы.
В небесах он построил дворец,
Чтобы домом тот стал для нее,
Но уюта в стенах его
Не бывало, как Мастера с ней.
И считала она скорбно дни,
Что остались до радости дня,
Занавеску каждый тот день,
Понемногу сдвигала она.
И на небе в месяц лишь раз
Не найдете вы света Луны,
Знайте, с Мастером та сейчас,
Одну ночь лишь вместе они.
И смотря на то, что внизу,
В ожидании милых шагов,
Помогает она молодым,
Свое счастье найти средь цветов.
Лишь одну ночь среди тридцати
Предоставлены сами себе
Те, что счастья безумьем полны,
Для кого нет гор и морей.
Если яблоко ты в пыли
У дороги нежданно найдешь,
Если ты одинок — подними,
Если с милой ты — обойдешь.
Он пел все так же, без особых изысков, но ему хотелось верить.
Когда закончил, некоторое время висела тишина. Спутники, полностью поглощенные миром песни, потрясенно молчали, осознавая ее конец.
— Как про себя пел, — ошарашено прошептал Ригг.
— А? — вынырнул Итернир из забытья песни, — Да. Наверное…
Вновь повисла тишина, обнимая мохнатой лапой.
— Неужто, — нерешительно спросил Ригг в пустоту, — это все? Может, Лестница и правда здесь кончается?
— Тогда тут боги, — сказал Кан-Тун, уставившись в землю, — а нам к богам и надо.
— А если жрецы… — задумался Итернир, подыскивая слово, ошибаются? И это конец Лестницы и богов никаких нет?
— Тогда эта… — подал голос Крын, — домой бы…
— Я вот никак не пойму, — задумчиво сказал Ригг, — как же это жрецы ошибаться-то могут?
— Это что же, — усмехнулся Итернир, — они, по-твоему, не такие люди, как мы?
— Не такие… — убежденно ответил Ригг, — они же с богами…
— Да что вы все «такие», «не такие» заладили, — возмущенно повысил голос принц, — в один голос все твердят, что бежать надо, а вы про жрецов! Как быть нам? Думайте!
— Раскомандовался, — недовольно проворчал Итернир.
— Сейчас-то что мы можем сделать, — вздохнул Ригг, — утром разве что, тот-то, который жрец у стопы… он же говорил, что оружие дадут.
