И я спросил, думая о своем:
– А миры и антимиры, смещенные во времени, не могут проникать один через другой, подобно элементарным частицам?
Профессор Поддьяков один понял меня, а бородатый физик удивился и хмуро заметил, что «Серпуховский эффект» не подтвердился экспериментально.
Михаил Михайлович заговорщицки подмигнул мне. Серпуховский эффект не подтвердился, элементарные частицы не проникают одна сквозь другую. А миры и антимиры? А что видят ясновидящие?
Возможна ли шахматная партия с Полом Морфи? У прославленного гроссмейстера, к которому я обратился с фантастическим предложением, было богатое воображение.
– Не берусь спорить, возможно ли сыграть с Полом Морфи, но я с удовольствием сыграл бы, – сказал он.
Теперь дело было за мной и профессором Поддьяковым, находившемся в заграничной командировке. Я дал в адрес конгресса, в котором он участвовал, телеграмму:
«ДОСТОЙНЫЙ ПАРТНЕР НАЙДЕН».
И получил ответ:
«СОСТЯЗАНИЕ СОСТОИТСЯ».
Признаться, я был взволнован. До конца я никак не мог поверить в телепатию и ясновидение. Но даже такой ученый, как Циолковский, утверждал, что нет в мире семьи, которая не могла бы припомнить хоть одного случая, объяснимого лишь признанием телепатии, этого загадочного общения людей на расстоянии.
Чем черт не шутит! Может быть, и в самом деле мир – исполинская колода карт, некое «слоистое образование» из трехмерных, движущихся во времени пространств. И в этом «слоистом пироге», или «Книге Вселенной», нужно лишь под определенным углом направить луч сигнала, чтобы он «проткнул» нужный нам листок в прошлом или будущем…
И шахматам в этом историческом открытии будет принадлежать особая роль! С помощью ясновидящих? Пусть даже и с помощью перципиентов, индукторов, медиумов, этих живых физических аппаратов, способных посылать и принимать сигналы. Пока мы еще не можем их смоделировать, но использовать вправе! Пользовалось же человечество электричеством, сто лет не зная толком, с чем имеет дело!
Предстояло найти ясновидящего. Может быть, на Западе это было легче. Пришлось обратиться к нашим энтузиастам телепатии.
Мне помогла страстная единомышленница парапсихологов, супруга уважаемого, недавно скончавшегося академика, полная и эффектная Дина Марковна. Она познакомила меня с весьма нервной дамой, остро переживающей недавний разрыв с мужем, которого она, по собственному убеждению, направляла в жизни и вывела в люди. Проходя болезненный для женщин возрастной период, она стала нелюдимой, подозревая всех, даже детей и мать, в недобром к себе отношении. Склонная к истерическому состоянию, она порой впадала в некий транс, и тогда в ней пробуждалось «ясновидение». К сожалению, она совершенно не знала шахмат. Это меня не остановило. Неуравновешенной даме предстояло сделать попытку связаться с ясновидящим, современником Пола Морфи, жившим за океаном, что, впрочем, для ясновидящих значения не имело. Что там какие-нибудь десять тысяч километров расстояния, когда речь идет более чем о ста годах!..
Ясновидящий прошлого должен был уговорить Морфи сыграть шахматную партию с далеким его шахматным потомком.
Профессор Поддьяков запросил меня по телефону о найденной ясновидящей даме и почему-то остался очень доволен всем, что я о ней рассказал.
Через день он телеграфировал, что партию можно начинать.
Партия игралась в Центральном Доме литераторов, в комнате правления. Она имела два входа: со стороны коридора второго этажа и с главной лестницы, ведущей в Большой зал, где начиналась демонстрация кинокартины «Солярис» по роману Станислава Лема (знаменательное совпадение!). Несколько ступенек надо было преодолеть уже в самой комнате. Они были отгорожены барьером. В углу стоял стол директора ЦДЛ с телефонами, напротив, примыкая к перилам барьера, – большой стол для членов правления, покрытый зеленым сукном. За ним мы не раз принимали именитых гостей. Помню, тут беседовали приезжавшие к нам Нильс Бор, Лео Сциллард, академик Несмеянов… Много раз сиживали за ним прославленные космонавты.
Сейчас спиной к телевизору одиноко пристроился за шахматной доской наш любимый гроссмейстер.
С лестницы доносились голоса заполняющей кинозал публики, которой предстояло увидеть на экране фантастическую ситуацию на другой планете с океаном-мозгом, а в скромной комнате правления ничто не выдавало готовящегося здесь события, по значению своему не меньшего, чем общение с океаном-мозгом Соляриса.
Впрочем, мы, участники события, говорили вполголоса, двигались неслышными шагами, выражение лиц старались сделать торжественными. Все-таки «МАТЧ АНТИМИРОВ»! Общение с прошлым! Я пытался представить себе легендарного Пола Морфи в его родовой гасиенде, негра-невольника, входившего на цыпочках в его кабинет, где уже расставлены на старинном столике с инкрустациями шахматные фигуры. Может быть, негр поправляет дрова в камине? Впрочем, в Нью-Орлеане жарко…
Мне было определенно жарко, хотя на улице стояла дождливая осень.
Ясновидящая дама на время сеанса потребовала себе полного уединения. Она лучше всего впадала в состояние ясновидения, когда поблизости никого не было. Она уже призналась, что установила общение с неким клерком Нью-Орлеанского банка, который хорошо знает и уважает семью Морфи, даже помнит отца Пола, строгого судью.
Ясновидящая, безусловно, не знала подробностей биографии Пола Морфи! Я начинал доверять ей. Но как же она будет передавать ходы, не зная шахматной нотации?
– Я воспринимаю только образы, – пояснила ясновидящая. – Я вижу доску и стоящие на ней фигуры. По телефону я сообщу, какая из них передвинется.
Для связи с нашей ясновидящей отвели кабинет заместителя директора, сообщающийся с комнатой правления через помещение секретаря. У телефона дежурила Дина Марковна, которая буквально священнодействовала. По указанию ясновидящей она прижимала к уху телефонную трубку, переставляла фигуры на доске, а энтузиасты эксперимента – член правления дома, главный редактор известного молодежного журнала и два писателя-шахматиста, драматург и прозаик, оба отчаянные скептики и снобы, сообщали гроссмейстеру на шахматном языке ход Морфи.
Никто из моих помощников в эксперимент не верил. Все ждали повода для того, чтобы посмеяться.
Михаил Михайлович Поддьяков по-прежнему находился за океаном.
Что касается гроссмейстера, то он, подозревая подвох, все же был прост и спокоен, впрочем, всегда готовый обратить происходящее в шутку.
Но никаких шуток не было.
