Александр Стеклов (27 лет, марсовый)
Бортовое время 13.00
Результаты тестирования:
– Вы росли рядом с отцом?
– Да. Но виделись редко. А когда это случилось… Я имею в виду несчастное стечение обстоятельств с Модулем… Когда это случилось, мне было уже под двадцать…
– Где вы в последний раз виделись с капитаном Стекловым?
– В клубе Славы.
– Вы были приглашены официально?
– Нет. Меня привел отец. К тому времени он уже провел первые испытания Модуля. Наверное, вы сейчас вспомнили о тех фотографиях, тайтай? Да, они были сделаны на той встрече в клубе Славы. Я там стою по левую руку Санти Альвареса. Кто тогда знал, что этот человек финансирует террористов, активно выступающих против постройки «Уззы»? Тогда многие выступали против Проекта. Плохо, когда догадываешься меньше, чем знаешь. Ну да, известный бизнесмен, много вкладывавшийся в космонавтику… Но я оказался рядом с Альваресом случайно…
– Господин У тоже присутствовал на этой встрече?
– Если и присутствовал, я не мог знать об этом. Отец ничего не рассказывал мне о главном строителе «Уззы». Это было категорически запрещено. Никто не знал господина У в лицо. Сами помните эти ежедневные сообщения. «Господин У принял верфь… Главный строитель «Уззы» недоволен движками Саффиджа… Руководитель технического проекта настаивает на новых расчетах…» Но никто и нигде не видел господина У. А отец рассказывал о нем только анекдоты. Скажем, про то, как господин У знакомил отца с пекинской верфью. Разглядывая огромный город с верхней площадки старинной башни Семи Небес, отец спросил: «А какое в Пекине население?» Господин У ответил: «Мы считаем, около сорока миллионов». Отец помолчал. Потом спросил: «А чем еще вы тут занимаетесь?»
– Господин У бывал у вас дома?
– Не исключено. У отца бывали разные люди.
– Неужели никто из гостей не запомнился вам чем-то необыкновенным?
– А что считать необыкновенным? Китайское лицо? В Китае? Большой рост или карликовый, какие-то физические недостатки? Да и почему господин У должен был выглядеть необыкновенно? Правда, люди Железного Драйдена обещали колоссальные деньги за любой намек на внешность господина У. Заметьте, за любой! Невозможно ведь убить всех, кого считают господином У, верно? Один гость отца, впрочем, занимал меня больше других. Тоже ничего необыкновенного – плотный и болтливый. Он даже Черного Ганса пытался разговорить, когда кофейный агрегат стоял еще в кабинете отца. Болтал он обычно на немецком. Черному Гансу, в общем, всё равно, на каком языке к нему обращаются, но запомнившийся мне человек разговаривал исключительно на немецком. Но не думаю, что это был господин У, ведь обращался он к Черному Гансу как к человеку, а господин У никогда бы так не поступил. Искусственное сознание Черного Ганса формировали люди, и пытаться получить от него ответ на серьезные вопросы – всё равно что разговаривать с самим собой. Тем более что главного строителя «Уззы» всё равно убили. По крайней мере, с нами его нет.
– Вы часто проводили время с отцом?
– Как только представлялась возможность.
– И куда ездили? Были у капитана Стеклова любимые места?
– Конечно. Но не в Париже и не в Москве. И Америку он не любил. Зато много экспериментировал: серфинг, дайвинг, прыжки с парашютом, горные лыжи. Любил покопаться в развалинах Мачу-Пикчу, ему это разрешали. В египетских пирамидах всё давно разрыто, в школах это выдают прямым текстом, чтобы гимназисты не бегали прямо с уроков в Гизу, но мы с отцом заглядывали и в страну фараонов. Но чаще всего – в Мексику.
– По приглашению Санти Альвареса?
– Я убежден, что отношения этого человека с моим отцом сильно преувеличены. Как можно знать, с кем рядом окажешься на банкете…
– Кто рекомендовал вас в экипаж «Уззы»?
– Доктор Блиндер. Мой шеф из программного Бюро. Обычная процедура, ничего занятного. Как принято, подаете заявление-заявку и, получив ответ, находите храм-проект под названием «Узза». Торговец вакансиями в комнатке «отдел кадров» выписывает вам направление. Вы относите направление к главному технику и он долго и скучно рассказывает, чем грозит такому вот неугомонному молодому специалисту многомесячное пребывание в замкнутом пространстве. Вы послушно киваете, затем ищете техотдел, где некий волшебник выдает вам список итемов, которые надо срочно доставить в храм-проект: волшебный свиток из медицинского центра, чудесную трудовую книгу, красный диплом и всё такое прочее. Наконец, находите самую большую очередь. «Я только спросить».
– Как вы решаете щекотливые ситуации?
– Мучаюсь бессонницей. Жду, когда само рассосется.
– А на корабле? Здесь, у нас? Каким образом вы расслабляетесь на «Уззе»?
– Дружу с Черным Гансом. Часто болтаю с ним. Мимо кофейного агрегата на второй палубе не пройдешь, после вахты каждому приятно выпить кофе. Если не хочется говорить, Черный Ганс потихоньку шепчет мантры из «Гамлета». «Одиночество есть жребий всех выдающихся умов».
– Он правда помнит анекдоты еще первого экипажа?
– Конечно. Ведь создавался он для Модуля. Честно говоря, мне нравится болтать с Черным Гансом. Он ничего особенного не знает о Чужих, но, по крайней мере, никого ими не пугает. И мантры из «Гамлета» у него всегда с подтекстом. «Он встал, оделся, отпер дверь, и та, что в дверь вошла, уже не девушкой ушла из этого угла». Это щекотливая ситуация, тайтай, или просто несовпадение хаосов?
– Как Черный Ганс относится к учебным тревогам?
– Никак. Зато мышей недолюбливает. Наверное, кто-то из создателей его программ боялся этих тварей. Никакой изоляции у Черного Ганса нет, грызть ему нечего, тайтай, а он боится. Мы, тайтай, мало знаем о природе своих страхов. Скажем, для Канта вопрос о любом знании, в том числе и о страхе, сводился всего лишь к возможности синтетических суждений априори, а для Фихте – к вопросу о сущности человека, но Черному Гансу на старую немецкую философию наплевать, да и я после собачьих вахт слишком устаю, чтобы копать глубоко, понимаете? Такая у нас служба. В семь ноль-ноль – подъем. В восемь ноль-ноль – завтрак. В девять ноль-ноль – построение, подъем флага, развод, проверка отсеков. Потом проверка скафандров – литиевые патроны, аккумуляторы, система охлаждения. Тестирование систем жизнеобеспечения, уборка отсеков. Драишь по мокрому пролету, а роботы Бековича рвут швабру из рук. Они не слышали о старых немецких философах. Они считают, что физический труд – их прерогатива.
кси
«Как вы решаете щекотливые ситуации?»
Вольно было фрау Ерсэль задавать такие вопросы!
Но, если честно, я не знал, что на это ответить. Рассуждения стармеха Бековича окончательно сбили меня с толку. Я и раньше не всё мог объяснить, просто боялся задуматься, а теперь еще воспоминания. Какие-то фразочки в разговорах с коллегами, какие-то намёки в печати… Почему-то моя девушка не любила встречаться с моим отцом. Она говорила, что не любит знаменитостей, они привлекают к себе много внимания, но, кажется, она скрывала что-то. Однажды она улетала из Рима. Эту историю она рассказала мне гораздо позже. Рейсы задерживали, потому что в те дни Италию посещал господин У, а это вызывало нездоровую шумиху. На информационных экранах каждые пять минут возникали варианты портретов Железного Драйдена.
