К обеду они проверили три связки шинелей, по десять штук в каждой. Четыре шинели были отбракованы и лежали в дальнем углу. На тумбочке красовались несколько пачек папирос, тут же рядом были "сопроводительные" записки.
На обед дали густые щи и перловую кашу.
Добрынин в считанные минуты все съел и теперь не спеша попивал кисель, рассматривая обедавших работниц шинельных мастерских.
Ваплахов ел медленно, внимательно поглядывая на своего товарища и начальника. Доев щи, он сказал:
- Я думаю, что ее здесь нет.
- Почему? - удивился Добрынин.
- Если она работала ночью, то сейчас - спит.
- Да, - Добрынин кивнул. - Действительно. А как ты догадался, что я о ней сейчас думал? Урку-емец улыбнулся.
- Мы народ умный, - сказал он, и во взгляде его засветилась вдруг упрямая гордость.
- Умный то умный, - охладил его Добрынин. - Да только где бы ты был, если б я тебя за продукты не спас?
Ваплахов потупился, и всякая веселость и гордость исчезли с его лица.
- Ладно, - сказал Добрынин и допил одним глотком кисель. - Ты не думай, я без тебя давно бы бесполезно в северном льду торчал. А так мы с тобой живы... и вместе...
Урку-емец кивнул, и на его лицо вернулась смущенная улыбка.
- А что ты ей скажешь? - спросил он народного контролера.
Добрынин задумался.
- Ругать ее нельзя, - размышлял он вслух. - Это же она ради победы делает... Но пусть хоть карманы не зашивает... Хотя, если не зашить, эти вороватые интенданты папиросы себе заберут, а значит не попадут они по назначению, незнакомому герою... Да...
- Трудно? - спросил Ваплахов.
- Трудно...
Вернувшись, они снова занялись работой. Добрынин определял, а Ваплахов потом распарывал ненужные лишние строчки. Уже не раз острые ножи и ножницы соскальзывали и оставляли свои следы на пальцах и ладонях урку-емца. Но он терпеливо молчал. Молчал и делал свое дело, как весь советский народ, думая только о победе и немного об этой девушке, Тане Селивановой, так бескорыстно тратившей свои копейки на папиросы для неизвестных солдат.
Работу закончили около одиннадцати вечера. На улице было уже темно. Закрыли окна.
У Добрынина болели суставы рук и плечи, у Ваплахова - пальцы.
Молча дошли до определенного им домика, состоящего только из одной комнаты с одним окном и короткого коридора. Выпили чаю.
- Я спать буду. - Ваплахов поднялся из-за стола и вопросительно посмотрел на Добрынина. - Опять не хочешь?
- Вот война закончится, - мечтательно произнес Добрынин. - Я приеду в Москву, попью чая с товарищем Твериным и потом поеду к себе спать. И буду спать несколько дней, наверно...
- Ну спокойной ночи. - Под Ваплаховым скрипнула кровать. - Ты б хоть полежал...
Павел не ответил. Он придвинул к себе солонку, проверил, есть ли там еще соль. Потом достал из-под стола холщовый мешочек, вытащил из него заплесневелый кусок хлеба. Достал нож и обрезал всю плесень, после чего отрезал ломоть, а остальной хлеб положил обратно.
В комнатке стояла тишина. Видно, Ваплахов уже заснул.
Добрынин встал и на цыпочках подошел к своей кровати, нагнулся, вытащил из лежавшего там вещмешка подаренную товарищем Твериным книжку и так же аккуратно вернулся за стол. Придвинул горящую свечу поближе.
Зашуршали страницы книги, и вдруг Добрынин сосредоточился, перестал листать. Он перевернул несколько страниц назад и наклонился пониже, внимательно рассматривая картинку-иллюстрацию к очередному рассказу.
Рассказ назывался "Ленин и Тверин", а над названием находился цветной портрет этих двух замечательных людей. Добрынин присмотрелся сперва к портрету товарища Тверина. Был он на портрете еще молоденьким пареньком, совсем безбородым и безусым, в клетчатом пиджачке и косоворотке. А рядом с ним стоял товарищ Ленин в коричневом костюме с жилеткой. Тверин был кучеряв, а Ленин лыс.
Павел припомнил последнюю встречу с товарищем Твериным, припомнил, как плохо он выглядел: бледный, впалые щеки, скособоченная бородка-клинышек и эта огромного размера болтающаяся на нем шинель...
"Ему нужна шинель размером поменьше!" - внезапно подумал Добрынин.
И, думая о Тверине, он смотрел на огонек свечи, который уже двоился в его глазах. Смотрел на этот огонек и кусал хлеб, забывая макнуть его в соль.
Вдруг оцепенение прошло. Он положил хлеб на стол возле солонки и посмотрел на открытую книгу. Захотелось читать, да и всамделишное любопытство возникло в народном контролере. Все-таки он лично знал и, может быть, даже дружил с одним из героев этого рассказа. И, о удивительная жизнь, его товарищ в свое время дружил с товарищем Лениным. "Если б Ленин был жив, - подумал Добрынин, - то я, должно быть, с ним тоже был бы знаком..."
И от этой мысли мурашки побежали по спине народного контролера.
Он отогнал все мысли и стал читать, закрывая рот ладонью правой руки, чтобы его собственное дыхание не мешало свече освещать слова и буквы этого рассказа:
"Жили-были два товарища. Одного звали Ленин, а другого - Тверин. Оба были умные и красивые, и из хороших семей. Поехали они однажды на каникулы в Германию. А дело еще до Первой мировой было. Поездили они там, посмотрели. И заметил там товарищ Тверин несправедливость, заметил и Ленину ее показал. И тут же предложил исправить эту германскую несправедливость. Но Ленин был рассудителен. "Нет, - сказал он. - Сначала наводят порядок дома, а уже потом на улице!" Так два товарища и решили. И вернулись они раньше времени домой в Россию, чтобы все обдумать. Тогда они и договорились меж собой, что если один из них умрет или погибнет, то другой обязательно дело до конца доведет. Так и случилось. Умер товарищ Ленин от вражеской пули, а товарищ Тверин своего обещания не забыл и уже много лет доводит дело до конца".
Дочитав, Добрынин понял обе мысли этого рассказа. Значит, первым делом надо любое дело до конца доводить, а второе - это про порядок в доме и на улице. Вспомнилось Добрынину, что и отец его любил говаривать: "Конец - делу венец".
И Добрынин закрыл книгу, сдвинул ее на край стола, а сам макнул недоеденный ломоть хлеба в солонку и задумчиво стал жевать.
Ночь продолжалась. Была она сухой и тихой.
Ваплахов чуть слышно посапывал.
"Интересно, какие мысли бродят в этой седой голове?" - подумал народный контролер.
Потом задул свечу и остался сидеть за столом в полной темноте, слушая далекого чужого сверчка.
На следующий день в столовой за обедом Добрынин и Ваплахов увидели Таню Селиванову. Они уже допивали компот, когда в столовую заглянула совсем маленькая девчушка лет десяти и прокричала тоненьким голоском: "Таню Селиванову к начальнику!" Тут же из-за ближнего к двери столика поднялась высокая полноватая девушка с короткими рыжими волосами. Синий рабочий комбинезон был ей очень к лицу.
