Буслаев первый заметил, что коридор перестал следовать обводам диска, свернул в сторону и уводит в глубь корабля. Он остановился, поджидая профессора.
— Такое впечатление, что они открыли боковой проход и заманивают нас в ловушку.
Земляне сгрудились вместе, настороженно оглядываясь. В руках заблестели бластеры.
— Похоже на то, — согласился Мванг. — У меня отлично развита координация в пространстве, и я тоже заметил, что направление изменилось. Кроме того, я все время ощущаю чьи-то взгляды.
Сергеев задумчиво потер подбородок.
— Будем двигаться дальше, — наконец решил он. — Все равно обратный путь нам заказан. Максимум внимания, и ни в коем случае не сокращать дистанцию.
Они не должны были двигаться тесной группой. Силовые излучатели ящеров имели малый угол развертки, и одним аппаратом невозможно было поразить двух человек даже в полутора метрах друг от друга. Поэтому растянутая шеренга позволяла свободнее маневрировать.
Разумеется, ящеры могли использовать против каждого отдельный аппарат, но в тесном коридоре это было не так легко осуществить. И вновь Сергеев подумал, что тут кроется какая-то тайна: такой совершенный корабль и такие примитивные орудия нападения… Заберись ящеры с враждебными намерениями в земной астролет, они были бы уничтожены мгновенно.
Однообразные, гладкие, без каких бы то ни было деталей, на которых мог остановиться глаз, стены медленно уплывали назад, сливались в серые размазанные полосы. Это однообразие действовало гипнотически. Утомленный мозг отказывался фиксировать окружающее, пропадало ощущение времени. Казалось, уже много лет бредут они по этим бесконечным коридорам, бредут без цели, в никуда. Тем разительнее оказался контраст, когда коридор внезапно влился в огромный, как площадь, зал. Буслаев сразу узнал его.
— Эге-ге, на этом стадионе я уже бывал, — загремел он, стряхивая оцепенение. — Осторожнее, друзья! Гостеприимные хозяева имеют обыкновение поджаривать здесь несговорчивых пришельцев.
Но на этот раз огня не было. В центре зала, перегораживая его от стены до стены, протянулась мутная колеблющаяся пелена, за которой могли спрятаться враги. Поэтому земляне не подошли близко, остановились метрах в двадцати, приготовились к обороне. Они понимали, что попали в ловушку, но вряд ли ящерам стоило рассчитывать на легкую победу.
Внезапно пелена заволновалась, по ней веером прокатились черные и белые полосы, и, когда они исчезли, показался дальний конец зала, размытый, колеблющийся. Так искажает очертания стена горячего воздуха, поднимающегося летом от нагретой земли.
— Они пустили генераторы вразнос, за красную черту, потому поле и колеблется: неоптимальный режим, — предположил Курт, физик по образованию. — Очевидно, рассчитывают защититься от бластеров.
— Но в таком случае и их оружие окажется бесполезным, оно же гораздо слабее бластеров, — недоумевающе произнес Поль. — Что же, мы так и будем торчать по обе стороны, недоступные друг для друга?
И в этот момент за силовой стеной показался ящер.
Хотя прошло пять лет, Сергеев и Буслаев сразу узнали его. Ошибиться было невозможно. Морщинистая голова с почти стершимся гребнем, челюсти с отвислыми от старости губами и выпавшими клыками, золотистый, багряного оттенка панцирь — это был командир корабля, руководивший на Такрии казнью. Он стоял на темно-оранжевом кубе неподвижно, как статуя. Вследствие какого-то оптического фокуса он казался огромным, под потолок, и глаза его горели, как два желтых прожектора. В руках он держал лингвистический аппарат.
— Теплокровные, вы нарушили договор. Вы не только не ушли с планеты, вы явились сюда, на территорию, занятую Великим народом. На этой территории действуют наши законы, и согласно им вы должны быть наказаны. Великий думающий приговаривает вас к небытию. Приговор будет приведен в исполнение немедленно.
Он махнул рукой, и в левом конце зала показался отряд ящеров в белых панцирях с излучателями у пояса. Они выстроились впереди командира, направили раструбы на землян. Их расчет был совершенно ясен: под защитой силового поля пустить в действие излучатели, а когда генератор будет выключен, волны мгновенно обрушатся на землян, и те не сумеют пустить в ход бластеры. Суммарная мощность излучателей позволяла превратить землян в беспомощных кукол.
— Пожалуй, пора сказать свое слово в этом любительском спектакле, — предложил побледневший от ярости Буслаев, переводя регулятор бластера на полную мощность, и Сергеев согласно кивнул. — Рассыпьтесь цепью вдоль силовой линии и давайте залп по моей команде! — негромко приказал он, становясь напротив командира пришельцев.
Но воспользоваться бластерами не пришлось. Внезапно в правом конце зала раскололась стена, и оттуда хлынула толпа ящеров тоже в белом, ведомая тремя командирами в золотистых панцирях. Вместо силовых генераторов у них в руках были длинные блестящие трубки. Непонятно, что это было за оружие, потому что действовали ящеры трубками, как дубинами, молотя ими по головам, плечам, спинам верных. В один миг все изменилось. Ошеломленные нападением, верные дрогнули, растерялись, откатились в угол. Только командир остался на месте. Обернувшись к отступающим, он что-то кричал, широко разевая пасть, и дрогнувшие было ряды остановились, перестроились, навели излучатели на противников.
Но было поздно. Враги смешались. Излучатели были теперь бесполезны: силовое поле сковывало и своих и чужих. И верные бросились врукопашную, обрушивая ящики на головы восставших. Дрались чем придется — трубками и излучателями, страшными шипастыми хвостами. Трое предводителей сражались наравне с подчиненными, и только командир корабля оставался на своем пьедестале, его не трогали. Будто на нем была печать табу. А он по-прежнему что-то кричал, и вот на подмогу верным из левого угла зала вырвался один отряд, потом другой… Восставшие проигрывали. Все больше тел с трубками валилось на пол, погибая если не от ударов, то под ногами дерущихся.
— Наших бьют! — заорал Буслаев, потрясая бластером. Он уже безоговорочно принял восставших за «наших».
— Вперед! — крикнул Сергеев.
Силовая пелена беспощадно отшвырнула их, будто растянутая резиновая перегородка. Доступа к дерущимся не было. А восставших осталось совсем мало. Сбившись в тесную кучу, устало отмахивались они от наседавших верных.
«Печень холоднокровных накапливает в пятьдесят раз меньше энергии, чем печень млекопитающих», — вспомнил Сергеев, беспомощно озираясь.
— Тысяча чертей! — взревел Буслаев и бросился на пелену.
