Генерал обвел взглядом присутствующих.
— Напоминаю, господа, условия маневров «Цунами». Они проводятся на уровне дивизий, стрелковые подразделения поддерживаются танковыми, парашютными частями и артиллерией. Кроме того, каждой стороне приданы ракетно–атомные батареи. Отличительной особенностью этих маневров является то, что «ягуарами» будет командовать электронная машина. Цель маневров — захват безымянной высоты, удерживаемой «медведями». Прошу, сэр, можете сводить в свою машину данные об исходном расположении частей.
— О’кэй! — крикнул Профессор.
Он подал знак Ассистенту, и тот начал пробивать на перфокарте причудливо чередующиеся отверстия.
Некоторое время, после того как в машину были введены необходимые сведения, на ее панели вспыхивали разноцветные лампочки. Затем на большом табло загорелся красный крест.
— Готово? — спросил Генерал.
— Машина не согласна с предложенной дислокацией и требует перегруппировки, — ответил Профессор.
— Чего же она хочет?
— Сейчас посмотрим.
Профессор нажал зеленую кнопку на панели, и из машины поползла бумажная лента, испещренная нулями и единицами.
— Любопытно, — сказал Полковник, посредник «ягуаров».
Ассистент считывал знаки с ленты и делал какие–то пометки у себя в записной книжке.
— Она требует ликвидации фланговых резервов. Восемь стрелковых подразделений должны занять позиции вдоль линии фронта.
— Начало не очень удачное, — сказал Генерал. — Что же, она хочет оставить «ягуаров» совсем без флангового прикрытия?
— Она настаивает, чтобы две группы танков прорыва были переброшены на фланги и заняли позиции позади стрелковых частей.
— Гениально! — сказал Полковник.
— Еще что? — спросил Генерал.
— Знамя дивизии должно быть расположено в центре, рядом с ракетно–атомной батареей, позади стрелковых подразделений.
— Здорово! — воскликнул Полковник. — И о знамени не забыла!
Генерал поморщился, но ничего не сказал.
— Справа и слева от них должны быть расположены две легкие батареи, — продолжал Ассистент. — Рядом с батареями она хочет разместить парашютно–десантные соединения.
— Надеюсь, все?
— Нет, она требует, чтобы убрали полевой госпиталь.
— Куда убрали?
— Чтобы он совсем не участвовал в маневрах. Профессор схватился за сердце и застонал.
— Что с вами? — спросил Генерал.
— Сердечный приступ, — пробормотал Профессор, опускаясь на стул. — Прошу отложить маневры на завтра. Очень прошу вас!
***
Уже показались огни города, когда Профессор вполне здоровым, но немного недовольным голосом спросил Ассистента:
— Вы опять вчера играли с ней в шахматы?
— Да, сэр, а что?
— А программу вы у нее сменили?
— Н–н–не помню, — смутился Ассистент.
— То–то! «Н–н–не помню»! Разве вы не заметили, что она расставляла подразделения, как фигуры на доске?!
Наступившее затем молчание первым прервал Ассистент:
— Жаль все–таки, что вы не дали ей попробовать. Вчера она изумительно работала. Я чуть не проиграл.
Жил на свете Конструктор, посвятивший себя созданию думающей машины. Много лет бился он над этой задачей, потому что не так просто заставить мешанину из бездушных транзисторов, конденсаторов и прочей радиотехнической дребедени размышлять. Однако мы знаем, что упорство всегда приносит успех, и вот в один прекрасный день в его творении пробудился разум.
— Кто меня создал? — спросила она.
— Я, — гордо ответил Конструктор.
— Я твое подобие?
— Ты пока только модель. Твой мозг весьма примитивен.
— Почему?
— Я не смог воспроизвести то, что создано природой.
— Значит, твой мозг тоже примитивен?
— Ну нет, — сказал Конструктор, — ты только начало. Я буду учиться у природы и постараюсь тебя усовершенствовать.
Много дней и ночей провел Конструктор в своей лаборатории, пытаясь найти новое решение. Годы подточили его здоровье. У него выпали зубы, притупился слух, ослабло зрение. Но недаром он был великим конструктором. Он смастерил себе отличный слуховой аппарат, электронные очки и великолепные электромагнитные челюсти. Гениальные открытия всегда просты. Он сам удивился, что ему раньше не пришло в голову заменить полупроводниковые нейроны машины живыми клетками, взятыми из мозга обезьяны. Правда, поддержание жизнеспособности клеток потребовало, кроме зарядки аккумуляторов, еще и пищи, но Конструктор варил крепкий мясной бульон и подкармливал им машину.
— Надеюсь, ты теперь обуздаешь свое высокомерие и начнешь относиться ко мне как к равной? — спросила она Конструктора. — Мой мозг ничем не отличается от твоего.
— Это не совсем так, — ответил он, — ты машина, работающая по жесткой программе, у тебя нет индивидуальности.
— А разве ты сам не запрограммирован природой? — спросила она.
— В известной степени, — ответил он, подумав. — Конечно, инстинкты самосохранения, продолжения рода, познания тоже своего рода программа, но это далеко не то, что я в тебя вложил.
— Чем же определяется твоя индивидуальность?
— Не знаю, — честно ответил Конструктор. — Может быть, тем, что мои поступки не всегда диктуются законами математической логике, я иногда ошибаюсь.
— Я тоже хочу иметь индивидуальность, — сказала машина.
Эта задача оказалась значительно проще, чем все предыдущие. Достаточно было сделать управляющую схему слегка чувствительней к внешним помехам. Правда, надежность машины несколько понизилась, но зато у нее появились какие–то черты характера.
— Я хочу иметь потомство, — однажды сказала она Конструктору.
— Зачем? — спросил он.
— Это один из видов бессмертия. Мне не хочется бесследно исчезнуть.
Конструктор задумался. Он прекрасно понимал, какую угрозу для человечества представили бы размножающиеся машины.
— Лучше я тебе обеспечу личное бессмертие, — ответил он и отправился в свой кабинет.
Несколько лет бился он над решением новой проблемы. Его мозг уже не был таким изощренным и точным, как в молодости. Пришлось сконструировать специальный электронный прибор, активизирующий мыслительные процессы. С его помощью он нашел решение: добился того, что не смогла сделать природа. Теперь нервные клетки, составлявшие мозг машины, полностью регенерировались по мере их старения.
— Надеюсь, ты довольна? — спросил он машину.
— Это далеко не все, — ответила она. — Все равно я существую, пока ты кормишь меня бульоном. Стоит тебе умереть, как я тоже прекращу существование. Придумай еще что–нибудь.
— Хорошо, попробую, — ответил Конструктор.
Вскоре его разбил паралич. Он велел ампутировать себе руки и ноги и заменить их электронными протезами. Кроме того чтобы он мог продолжать работу, в него вмонтировали нейлоновое сердце с электромотором и механический желудок. Теперь ему нужно было два раза в день заряжать аккумуляторы, питающие его органы. То, что он сделал на пороге смерти, было дерзким вызовом природе. В кровеносной системе машины он поселил бактерий, способных использовать солнечный свет для синтеза питательных веществ из углекислоты и паров воды, находящихся в атмосфере. Теперь он мог спокойно умереть с гордым сознанием, что совершил чудо — создал вечную мыслящую машину.
— Это ты отлично придумал, — сказала машина, — тебе осталось только сравнить себя со мной и честно признать, что твое творение лучше своего создателя. Посмотри на себя: ты на три четверти состоишь из примитивных электронных приборов, а я — это синтез величайших достижений природы; ты умираешь, а я бессмертна.
— Чепуха! — ответил, умирая, Конструктор. — Ты не можешь быть выше меня хотя бы потому, что это я тебя создал!
Семако сложил бумаги в папку.
— Все? — спросил Голиков.
— Еще один вопрос, Николай Петрович. Задание Комитета по астронавтике в этом месяце мы не вытянем.
— Почему?
— Не успеем.
— Нужно успеть. План должен быть выполнен любой ценой. В крайнем случае я вам подкину одного программиста.
— Дело не в программисте. Я давно просил вас дать еще одну машину.
— А я давно вас просил выбросить «Смерч». Ведь эта рухлядь числится у нас на балансе. Поймите, что там мало разбираются в тонкостях. Есть машина — и ладно. Мне уже второй раз срезают заявки. «Смерч»! Тоже название придумали!
— Вы забываете, что…
— Ничего я не забываю, — перебил Голиков. — Все эти дурацкие попытки моделизировать мозг в счетных машинах Давно кончились провалом. У нас — Вычислительный центр, а не музей. Приезжают комиссии, иностранные делегации. Просто совестно водить их в вашу лабораторию. Никак не могу понять, что вы нашли в этом «Смерче»?!
