– Подорвем экономику полицейских сил! – расхохотался Фокс, вытащил из кармана сигару и принялся ее раскуривать.
– Вообще–то, сейчас это мой корабль, – заметил Боровский, унюхав дым. – Но поскольку ты у меня вроде бы старпом, пусть и временно… Так что травись. Знай мою доброту. Учись грамотному обращению с подчиненными.
– Угу… – промычал Фокс, упоенно дымя.
– Спасибо вам, Жан–Поль, – неожиданно сказал Эндрю.
– Пожалуйста, – улыбнулся Боровский. – А за что?
– За «Декард». Вы заставили меня вспомнить, и я вдруг почувствовал, что мне уже не так больно. Понимаете, я много лет прячу в себе этот ужас, а сейчас вот… Кажется, все перегорело. Меня ведь там здорово покалечило. И это я катапультировал реактор.
– Я так и думал, – кивнул Боровский. – Поэтому ты и здесь. Ты, Майк, Иветта… Не хватает только Алекса и Задницы. И Абрам бы нам сгодился.
– Твою мать, до чего же нас мало! – воскликнул Фокс.
* * *
Когда «Гордон» и «Тушканчик» завершили торможение у границы Пояса, Боровский тут же развил на вверенном ему борту нездорово бурную деятельность. Рашен специально оставил день свободного полета до встречи с полицейской эскадрой, чтобы все детально обдумать и заодно дать людям привести себя в порядок. Боровский решил из этого дня выжать все, что можно.
Первым делом он затребовал на «Гордон» дневальных с «Тушканчика», чтобы организовали челночные рейсы с награбленным барахлом. Невероятных размеров куча всякой дряни уже забила доверху грузовой шлюз и проявила тенденцию к расползанию в глубь корабля. Прибывшие дневальные, отворив люк, уперлись в эту груду металлолома и замерли в тихом ужасе. Просочиться внутрь «Гордона» и попрятаться они не могли. Сымитировать какой–нибудь отказ техники и улететь обратно, бросив все так, как есть, – тоже. На этот случай их в шлюзе поджидал Боровский.
– Ну что же, – раздался его приглушенный расстоянием голос с противоположной стороны кучи. – Там с краю ящики лежат, вот с них и начинайте. Дюжина ящиков с эмблемой «Маузерверке».
– Господин коммандер, сэр! – крикнули ему. – Вы эту посудину совсем выпотрошили или у вас там внутри хоть что–то осталось?
– Пока не увижу ваши рожи, отдыхать не дам, – предупредил Боровский, игнорируя шутки. – И если хоть раз задержитесь на «Тушканчике» дольше пятнадцати минут – пеняйте на себя.
– Значит, сверху надо брать, – заметил один из дневальных, обреченно поднимая глаза туда, где куча смыкалась с потолком.
Катер начал сновать между кораблями. Боровский со своей стороны придирчиво допрашивал, что именно взяли, и ставил пометки в импровизированной накладной. Через час он сорвал голос и догадался общаться с грузчиками по интеркому. Еще часом позже откуда–то сверху просунулась красная от натуги сержантская физиономия и сказала:
– Здрасте, господин коммандер, сэр. Что–то вы с лица спали. Плохо кормят тут?
– Весь в заботах, – миролюбиво объяснил Боровский. – Ну, как там наш «Махди»?
– Летает потихоньку. То есть за время вашего отсутствия никаких происшествий не случилось.
– Ну–ну. Вернусь – проверю. А прокладки новые как, держат?
– Давление в норме, сэр.
– Что господин адмирал?
– Да вроде ничего. Ругается.
– В чем дело? – тут же насупился Боровский.
– Говорит, без вас на борту непорядок, господин коммандер, сэр! Бардак, говорит.
– Наверное, опять в коридоре на голую бабу наткнулся, – пробормотал Боровский себе под нос.
– Да вы что, сэр! Какие могут быть голые бабы, мы же под ускорением шли…
– Голая баба это такая вещь, друг мой, – сообщил Боровский глубокомысленно, – которая всегда может быть…
Сержант на всякий случай подался назад.
– Ну хорошо, – сказал Боровский. – Спасибо за новости. Продолжайте разгрузку. Много там еще?
– Ужас. А дежурный по складам говорит, что уже класть некуда.
– Дежурному я потом объясню, как пользоваться складскими помещениями. Будет ерепениться, скажите – Боровский приказал, и все тут. Ладно, ступайте работать.
– Простите, сэр, но вы говорили, что когда…
– Работайте, молодой человек. Отдыхать на том свете будем.
Расстроенный сержант выполз задом из кучи, начал спускаться, зацепился за какой–то ящик и грохнулся вниз.
– Ну? – спросили его.
Сержант вместо ответа покрутил у виска пальцем.
– Разделимся пополам, – сказал он. – Половина грузит, половина лежит. А то ведь так и надорваться недолго.
– Ты бы сначала микрофон выключил, кретин! – раздался из динамика голос Боровского. – Ну сколько вас учить можно, остолопов, таким элементарным вещам?! Совершенно не умеете нести службу. Прямо стыдно мне за вас…
* * *
Эндрю сидел на краю бассейна, почесывая отмытую до красноты голую задницу, и наблюдал, как поднимается вода. Бассейн на «Гордоне» был двадцати пяти метров в длину, прямо как в пятизвездочном отеле на Земле.
Ива вышла из душевой и прикрыла за собой дверь.
– Может, запереть? – спросил Эндрю.
– Да никто не придет, – ответила она. – Спят все. Один Боровский в грузовом шлюзе, никак от своего барахла оторваться не может.
– Ну, тогда иди ко мне.
– А вот не подойду.
– Это почему же?
– Ты меня сначала поймай.
– А если не поймаю?
– Как это – не поймаешь? – удивилась Ива. Она тоже была сейчас, как и Эндрю, вся розовая и с ног до головы в мелких капельках воды. Кто не ходил неделями в спецкостюме, не знает, какой это кайф – раздеться и встать под душ. – Еще как поймаешь, – сказала Ива, заглядывая издали Эндрю между ног.
– Как раз теперь вряд ли. Бегать неудобно.
– А я поближе к тебе подойду. Вот так.
– А можно еще?
– У–у, противный! Вот тебе за это! – Ива рассмеялась и кувыркнулась с бортика головой вниз, подняв радужный фонтан брызг.
– Ах, так! – закричал Эндрю. – Ловите глубинную бомбу, капитан! – и тоже бросился в воду.
Ива плавала неплохо, но Эндрю еще лучше. Несколько минут он гонял ее от бортика к бортику, а потом зажал в углу, возле лестницы, повернул лицом к себе и крепко обнял.
– Сейчас вы будете торпедированы, капи… – Договорить он не успел, потому что его уже целовали, страстно и даже где–то взахлеб. Через мгновение влюбленные от полноты чувств с головой ушли в глубину.
Сначала они делали это в воде, что оказалось для обоих ново и интересно. Потом выяснилось, что все–таки нужно за что–то держаться, а держаться уже не было сил, и они перебрались на бортик. И там, на бортике, на пластиковом матрасе, который забыл оприходовать Боровский, произошло нечто волшебное, во что Ива раньше отказывалась верить. Эндрю сделал ей так безумно хорошо, что Ива громко кричала и под конец даже на миг потеряла сознание.
