Роберт Шекли - Кн.1. Десятая жертва. Корпорация "Бессмертие"

— По-видимому, Кранч был грубее меня, — сказал он. — Он, наверное, швырял тебя о стенку, как мяч. Думаю, что…

— Нет, никогда! — воскликнула Алиса. — Никогда! Мистер Блейн, Фрэнк был охотником, и его жизнь была нелегкой, но со мной он всегда вел себя как джентльмен. Он был хорошо воспитан, мой Фрэнк.

— Неужели?

—  Фрэнк обходился со мной нежно, мистер Блейн. Он был деликатным, — вы понимаете, что я имею в виду? Он никогда, никогда не был грубым. Говоря по правде, мистер Блейн, он был полной противоположностью вам.

— Ах вот как?

— Я не хочу сказать, что ваше поведение было каким-то ненормальным, — поспешно сказала Алиса. — Просто вы немного грубоваты, но в этом нет ничего необычного. Кому что нравится, мистер Блейн.

— Это верно, пожалуй, — согласился Блейн. — Действительно, о вкусах не спорят.

Завтрак они заканчивали в неловкой тишине. Алиса, освободившись от своей идефикс, быстро ушла, даже не намекнув о новой встрече, Блейн сидел в большом кресле, смотрел в окно и думал.

Итак, он совсем не похож на Кранча!

Печальная истина заключалась в том, что он вел себя так, как полагал, должен вести себя Кранч. Его поведение было продиктовано чистым самовнушением. Он убедил себя, что сильный, грубый мужчина, привыкший жить среди природы, обязательно должен обращаться с женщиной, как дикий медведь.

Он действовал по стереотипу. Он чувствовал бы себя еще глупее, если бы его не охватило облегчение при мысли о возвращении Блейна.

Вспомнив слова Алисы о Мэри Торн, он нахмурился. Тощая, жестокая до бесчувствия, холодная как рыба. Еще один стереотип.

Однако он вряд ли смеет осуждать Алису.

Через несколько дней Блейну сообщили, что в Духовном коммутаторе его ждет сообщение. Он пошел туда после работы, и его отправили в ту же комнату, в которой он был раньше.

— Привет, Том, — донесся из громкоговорителя голос Мелхилла, усиленный радиоаппаратурой.

— Здравствуй, Рей. Я все думал, куда же ты исчез.

— Я все еще в пороговой зоне, — сообщил Мелхилл, — но скоро покину ее. Пора идти дальше и посмотреть, какая она, эта потусторонняя жизнь. Меня тянет туда. Но мне хотелось еще раз поговорить с тобой, Том. Мне кажется, что тебе следует остерегаться Мэри Торн.

— Послушай, Рей…

— Я говорю совершенно серьезно. Она проводит много времени в «Рексе». Мне неизвестно, что там происходит, поскольку комнаты, где проводятся заседания, защищены специальными экранами. Но в «Рексе» что-то готовится, и Мэри Торн играет там центральную роль.

— Хорошо, буду настороже, — пообещал Блейн.

— Том, послушайся моего совета — уезжай из Нью-Йорка. Уезжай побыстрее, пока у тебя еще есть тело и сознание, им руководящее.

— Я останусь, — покачал головой Блейн.

— Ты просто упрямый осел, — с чувством произнес Рей Мелхилл. — Какой смысл иметь ангела-хранителя, если ты не прислушиваешься к его советам?

— Я благодарен тебе за помощь, Рей, честное слово, благодарен. Но скажи откровенно, мне действительно будет лучше, если я уеду из Нью-Йорка?

— По крайней мере, можешь надеяться, что проживешь немного дольше.

— Всего лишь? Неужели опасность настолько серьезна?

— Очень серьезна. Том, запомни, не доверяй никому. А сейчас мне пора.

— Мы еще поговорим, Рей?

— Может быть, — донесся голос Мелхилла. — А может быть, и нет. Желаю удачи, дружище.

Беседа закончилась. Блейн пошел домой.

Следующий день был субботой. Блейн понежился в кровати дольше обычного, приготовил завтрак и позвонил Мэри. Никто не ответил. Он решил в этот день ничего не делать, а только прокрутить сенсорные записи.

Вечером его посетили двое.

Сначала пришла кроткая сгорбленная старушка, одетая в темную униформу. На околыше ее фуражки, похожей на армейскую, была надпись: «Старая церковь».

— Сэр, — произнесла она, чуть задыхаясь, — я собираю пожертвования в пользу Старой церкви, стремящейся укрепить истинную веру в эти развратные и безбожные времена.

— Извините меня, — сказал Блейн и попытался закрыть дверь.

Однако старушка уже привыкла, должно быть, что перед ней закрывается множество дверей, и успела протиснуться в образовавшуюся щель, не переставая говорить.

— Молодой господин, это век вавилонского зверя и разрушения души, век Сатаны и его мнимого триумфа. Пусть это не введет вас в заблуждение! Господь всемогущий допустил все это ради проверки и испытания, чтобы отделить зерна от плевел. Опасайтесь искушения! Опасайтесь вступить на путь зла, который лежит перед вами, сияющий и великолепный!

Блейн дал ей доллар, надеясь, что старушка уйдет. Она поблагодарила его, но продолжала говорить:

— Опасайтесь, молодой господин, величайшего искушения Сатаны — мнимого рая, который называют потусторонней жизнью! Разве мог обманщик Сатана придумать ложь для людей более привлекательную, чем эта самая большая иллюзия, величайший мираж! Будто ад стал раем! И многие поддаются на хитроумную приманку, и сами идут в эту ловушку!

— Спасибо, — сказал Блейн, пытаясь закрыть дверь.

— Запомните мои слова! — возопила старуха, пронзив Блейна пристальным взглядом остекленевших голубых глаз. — Потусторонняя жизнь — величайший грех! Остерегайтесь лживых пророков потусторонней жизни!

— Очень вам благодарен!

Наконец Блейну удалось закрыть дверь. Он снова опустился в удобное кресло и включил плейер. Почти час он был поглощен «Полетом на Венеру». Затем снова раздался стук в дверь. Блейн открыл и увидел невысокого, хорошо одетого молодого человека с круглым серьезным лицом.

— Мистер Томас Блейн? — спросил незнакомец.

— Да, это я.

— Мистер Блейн, меня зовут Чарльз Фаррелл, я из корпорации «Потусторонняя жизнь». Мне можно поговорить с вами? Если сейчас неудобно, мы могли бы договориться о встрече в другое время…

— Входите, — сказал Блейн, широко распахнув дверь для пророка потусторонней жизни, посланца Сатаны.

Фаррелл оказался деловитым, спокойным пророком с тихим убедительным голосом. Сначала он ознакомил Блейна с письмом, написанным на бланке корпорации, в котором удостоверялось, что Чарльз Фаррелл является полномочным представителем «Потусторонней жизни, инк.» В письме приводилось подробное описание внешности Фаррелла, его подпись, и прилагались три заверенные фотографии и отпечатки пальцев.

— А вот мои удостоверения личности, — сказал Фаррелл, открывая бумажник.

Он извлек оттуда права на вождение гелиомобиля, библиотечную карточку, регистрационную карточку избирателя и удостоверение о государственной благонадежности. На отдельном листке специально обработанной бумаги Фаррелл тут же сделал отпечатки пальцев правой руки и передал их Блейну для сравнения с теми, что прилагались к письму.