— Что-то не доверяю я им. Лучше сама все проверю, а то сердце будет не на месте.
* * *
В головной рубке воцарилась тишина, в которой четкие удары хронометра казались необычайно гулкими.
— До включения дюз маневра остается две с половиной минуты, — произнес капитан, наклонившись к мембране. — Доложите готовность.
— Готов! — произнес Карранса, застывший у пульта управления «Ренаты».
— Готов!.. — бросил Стафо, не отрываясь от штурманского экрана.
Когда все отсеки доложили о готовности, капитан кинул последний взгляд на индикатор скорости корабля. Проклятая серебристая точка успела сместиться уже так далеко в сторону, что между нею и вертикалью свободно уместилась бы ладонь.
— Включить дюзы маневра! — скомандовал капитан, и Карранса повернул до отказа рукоятку мощностей.
Плотная волна перегрузок навалилась на людей, наливая свинцом тело, придавливая каждого к спинке противоперегрузочного кресла. На автоматически включившемся экране обзора перед капитаном возник стройный, как бы летящий силуэт «Ренаты». Из дюз маневра ее вырывалось ослепительное пламя, языки которого терялись в бесконечности. Пламя было особенно ярким на фоне вечного мрака космоса. Кустики антенн кругового наблюдения по бокам и на носу «Ренаты» равномерно вращались, посылая изображения на бесчисленные экраны головной рубки.
Все было как обычно. Необычным было только одно: общая мощность двигателей никак не соответствовала фактической силе тяжести на корабле. Последняя была гораздо меньше расчетной…
Капитан коротко переговорил с гравистом, и тот подтвердил его наихудшие опасения.
При такой мощности дюз люди должны были бы буквально вдавиться в спинки своих кресел, не в силах рукой пошевелить. По расчетам Джеральда Иварссена, ускорение силы тяжести должно было составить величину порядка пяти Ж, а между тем стрелка ускорений показывала едва 1,9…
— Похоже, кто-то могучей рукой схватил сзади корабль и удерживает его, — пробормотал капитан, не отрывая взгляд от серебристой точки. Минуты тянулись так долго, что, казалось, время застыло.
Медленно-медленно двинулась серебристая точка в далекий путь к черной вертикальной нити. Она ползла настолько нехотя, что хотелось подтолкнуть ее.
Прошло полчаса, и сила тяжести на корабле начала ослабевать. Люди в рубках почувствовали невыразимое облегчение. Но это не радовало их: ведь это означало, что «Рената» крепко прикована к чему-то неведомому, и это неведомое цепко удерживает ее в своих смертоносных объятиях…
Серебристое пятнышко, не пройдя и полпути, замедлило движение, затем и вовсе замерло, после чего медленно поползло назад, прочь от черной вертикальной нити…
* * *
Прошло уже четверо суток с той минуты, как серебристая точка, движение которой впервые заметил пилот Карранса, начала свой роковой путь.
Двигатели маневра исчерпали свой ресурс и выключились. Ионные двигатели «Ренаты» продолжали работать на полную мощность. Несмотря на это, скорость пульсолета катастрофически падала. При столь мизерных скоростях, конечно, не могло быть и речи о том, чтобы включить пульсатор.
Большой совет корабля заседал недолго.
— При максимальном режиме сгорания топлива нам хватит ненадолго, — заявил Карранса, тяжело поднявшись с места. Веки его покраснели от недосыпания, под глазами обозначились мешки. Он был первым пилотом корабля, и в странной и опасной ситуации, которая сложилась, ему доставалось больше, чем другим.
— Конкретней, — попросил капитан.
— Вот данные, полученные от головного электронного мозга. — Карранса протянул капитану несколько узких пластиковых полосок, испещренных цифрами. Карлос Санпутер низко наклонился над ними, с минуту изучая. Затем передал другим.
— Та-ак, — протянул Стафо, — цифры довольно красноречивы. За три-четыре месяца такого режима сожжем все до капельки.
— Другими словами, мы не знаем, какая сила взяла нас в плен, — продолжил капитан. Слова его тяжело падали в напряженной тишине. — И потому я считаю, что двигатели корабля следует полностью выключить.
— Выключить?! — не удержавшись, воскликнула Антуанетта. В первое мгновение ей показалось, что она ослышалась.
— Да, полностью, — подчеркнул капитан. — И лечь в дрейф до полного выяснения причин, — он помедлил, — причин торможения.
Люди зашумели.
— Выключить двигатели «Ренаты» означает самоубийство, — бухнул Стафо, словно бросаясь в холодную воду. — Нам тогда всем не выбраться со дна этой потенциальной ямы.
— Что же вы предлагаете, Стафо? — спросил капитан. — Сжечь сначала остатки топлива, а потом опять-таки скатиться на дно ямы, но уже будучи абсолютно беспомощными?
Стафо подавленно умолк.
Мало-помалу с парадоксальным предложением капитана согласились все.
Антуанетта смотрела на Иварссена, полная дурного предчувствия. Хотя лицо «человека с железными нервами» было непроницаемым, в глазах его угадывались недоумение и растерянность. На какой-то миг девушке показалось, что действие происходит в замедленном сне и все это — мерцающие стены отсека, озабоченные лица товарищей, даже преданный взгляд Стафо, устремленный на нее, — призрачно и нереально.
Взоры экипажа обратились к Скале.
Все понимали, что в складывающейся ситуации фигура грависта становится заглавной.
— «Рената» не подвергается пассивному торможению, — сказал Иварссен.
— То есть как? — поразился Карранса.
— Дело обстоит совсем худо. Чем раньше мы это поймем, тем лучше, — сказал, как отрубил, Джеральд Иварссен. — Мы пока не можем понять природу внешних силовых полей, но они действуют на корабль не пассивно, а активно.
— Что это значит? — спросил капитан.
— Силовое поле тащит нас назад! — воскликнул Джеральд. — Понимаете, друзья? Тащит «Ренату» с чудовищной энергией. Вот как рыбаки помогают тащить яхту на берег после морской прогулки. В нашем сферофильме!
Все задвигались, зашумели. Антуанетта почувствовала, как Стафо сжал ее руку, и ответила слабым пожатием.
— Значит, если выключить все двигатели… — начал Карранса.
— К этому я и веду! — подхватил Джеральд Иварссен. — Если выключить все двигатели — это отнюдь не означает, что мы подвергнемся свободному падению и на корабле воцарится невесомость. Нет! Под воздействием активных внешних сил корабль приобретет такое огромное ускорение, которое человеческий организм вынести не в силах.
— Какой величины? — спросил капитан.
— Порядка двадцати четырех Ж, — сказал гравист.
