-- Он был высокий, седой и очень крупный, наверное, полный. У него было суровое лицо и жесткие руки... И ветвистый шрам на запястье...
Виллен нервно дернулся, хотя лицо его стало разве что чуть более сосредоточенным. Он подался вперед и поторопил:
-- Ну, ну, дальше...
-- Его звали Варскель.
Виллен в задумчивости провел рукой по подбородку и коротко бросил:
-- Кто он был тебе?
-- Я не помню. Может быть, я и не знала этого никогда, ведь я была безумна и слишком мала. Но этот мужчина не хотел, чтобы я забыла свое имя. Я -- Рэста.
Эффект оказался поразительным. Виллен вскочил на ноги, прошел к своему месту за столом, протянул руку к пульту, отдернул ее, снова протянул, опять отдернул и повернулся ко мне. Он был... да, он был смущен и растерян. Я видела его всего лишь в течение нескольких, пусть насыщенных, минут, но успела убедиться, что верховный иерарх -- человек, теряющий самообладание только в исключительных случаях.
-- Мое известие оказалось некстати? -- уточнила я.
Вместо ответа Виллен бросился ко мне и, крепко схватив меня за плечи, поднял и поставил на ноги. Я взглянула на него и поняла, почему мне знакомы эти карие глаза. Это были глаза Юры. Сейчас Виллен смотрел на меня так, как смотрел Юрка в те минуты, когда я подвергалась опасности.
-- Рэста... Никому пока не называй свое имя. Особенно Даррине. Ты поняла? -- он тряхнул меня.
-- А в чем все-таки дело? -- я попробовала высвободиться, но он держал меня железной хваткой.
-- Дело в том, что мне очень повезло. А тебе наоборот. Остальное я расскажу тебе позже.
Он внезапно оставил меня, прошел к пульту на столе и нажал какую-то кнопку. В зал вошел один из дежуривших в холле телохранителей.
-- Слушаю, Виллен, -- телохранитель почтительно склонился. Это был крепкий, немного флегматичный на вид мужчина, совершенно бесстрастно готовый выслушать любой приказ хозяина.
-- Вот за эту женщину, -- Виллен показал на меня рукой, -отвечаешь головой с этой секунды и навсегда. Ничто другое отныне тебя не касается.
-- Да, Виллен, -- кивнул телохранитель.
-- И горе тебе, если она подвергнется хоть малейшей опасности. Или вдруг исчезнет из твоего поля зрения. Я выбрал тебя, Марсен, потому что ты лучший из всех моих людей.
-- Да, Виллен, можешь быть спокоен.
-- Сейчас ты выведешь ее через второй выход, мимо Даррины. Отведешь ее пока в то помещение, где она содержалась раньше. Затем проследишь, чтобы были готовы комнаты в моем крыле... Отдашь распоряжение, чтобы женщину осмотрел врач и привел в порядок. Вечером доложишь.
Марсен ничего не ответил, только склонился перед Вилленом.
-- Идите, -- коротко приказал Виллен и отвернулся от нас. Марсен подошел ко мне и положил руку на плечо. Я уже была готова склониться под тяжестью этой руки, но она оказалась мягкой и легкой.
Несильно нажимая на мое плечо, Марсен повел меня совершенно в другую сторону от входной двери и подтолкнул к небольшому проему в дальней части зала. Я послушно шагнула туда, поняв, что мне действительно пока нечего бояться.
Марсен вывел меня в коридор, и снова началась бесконечная прогулка среди разноцветных стен. Марсен молчал, легкими пожатиями руки направляя меня. Я видела только неподвижный профиль телохранителя: высокий, слегка покатый лоб, низкие густые брови, глубоко посаженные глаза неопределенного цвета, упрямо сжатые губы. Несимпатичный человек. Хотя это не препятствие к тому, чтобы быть лучшим среди прочих.
-- Что это за здание? -- спросила я.
Он не ответил.
-- Я задала вопрос.
-- Я не получал распоряжения отвечать на твои вопросы, -ответил он.
-- Но ты не получал распоряжений, запрещающих тебе делать это, -- возразила я.
-- В этих стенах лишняя информация -- дополнительный риск, -- отрезал он.
Больше он не произнес ни слова. Когда мы пришли, наконец, на тот этаж, где хозяйничал Кельстер, я уже еле держалась на ногах. Рыжий Кельстер распахнул перед нами дверь моей комнаты-камеры. Грязи и битого хлама там уже не было, постель была чисто застелена. Войдя следом, Кельстер оглядел меня и сказал:
-- Добро пожаловать, все, как велела Даррина. Теперь ты должна быть довольна... Могла бы и отблагодарить меня за мои старания, как раньше! А?! -- противно хохотнул он, не обращая внимания на Марсена.
Мне неожиданно четко вспомнились грязные потные лапы этого рыжего толстяка, от которых безумной Рэсте негде было спастись, его противное, тяжелое жирное пузо...
-- Теперь-то ты будешь поласковее, а? -- продолжал хихикать Кельстер и сдернул с меня одеяло, которое я уже едва удерживала на плечах.
Одним рывком Марсен схватил Кельстера за пучок жидких рыжих волос и смаху бросил его на стену. Толстяк беспомощно захрипел и сполз по стене на пол.
-- Что ты позволяешь себе в присутствии офицера иерархии? -- спокойно произнес Марсен и резко ударил Кельстера ногой по ребрам. -- Если подобное повторится, убью на месте.
-- Я тоже офицер иерархии, -- простонал Кельстер, поднимаясь. -- И что я такого сделал?
-- Убью на месте, -- повторил Марсен. -- Эта женщина находится под личным покровительством Виллена.
По лицу Кельстера стало ясно, что дальнейших вопросов у него не появится. Я с облегчением поняла, что с постоянными домогательствами тюремщика покончено навсегда. Я сделала попытку набросить на плечи упавшее одеяло, но смешанная волна боли, холода, жажды накрыла меня с головой.
-- Мне нужен врач, -- пробормотала я, падая на руки Марсена.
Глава 12.
-- Ты уверена, что можешь ходить? -- Марсен словно нехотя подал мне руку, помогая встать с постели.
-- Конечно. Можешь сказать об этом Виллену, если это его интересует.
Я оперлась на его руку и сделала несколько шагов. Да, все было в полном порядке. Несколько дней потребовалось врачам Первого мира, чтобы в истощенное тело Рэсты вернулись силы. На мне уже не было грязных неловко наверченных бинтов, но всю левую сторону лица покрывал эластичный лейкопластырь. Все, что мне сейчас хотелось -- это взглянуть на себя в зеркало, которое висело на противоположной стене.
Я оттолкнула пуку Марсена и подошла к зеркалу.
Боже мой, это оказалось сомнительным удовольствием. Я была худой, заморенной и жалкой. Острые ключицы торчали в расстегнутом вороте, руки тощие и узловатые, как у подростка. Лицо, от природы скорее всего скуластое, было настолько узким и прозрачным, что черты стали гипертрофированно невесомыми и словно небрежно нарисованными на белом мелованном листе. Белесые брови тонкой ниточкой. Узкий, чуть вздернутый нос. Морщины у губ и глаз И... боже! Жидкие, тонкие, разлетающиеся, мягкие от недавнего мытья волосы, сначала бывшие просто грязной бесцветной паклей, оказались совершенно седыми. Ярко-белыми.
