Женщины шли стоговать сено, сушившееся на пойменном лугу, — впятером по берегу речки, рассуждая о том, много ли нынче будет брусники и почем сей год станут ее закупать (и станут ли вообще) работники коопторга…
Глядя тогда на их паническое бегство, Пробоев ничего “вещать” через мегафон не стал, понимая, что все равно они не услышат, и усомнился даже: за кого, в общем-то, женщины их приняли? Не за чертей ли? Никодим, во всяком случае, в своей черной спортформе за такового вполне мог сойти…
Идея Никодима насчет почтальона пришлась по душе Пробоеву по двум соображениям: во-первых, никто лучше не мог бы разнести по округе и за ее пределы “сенсацию”; во-вторых, почтальон — это все же не женщины, с почтальоном шутки шутить… этичнее. Тем более парень он якобы крепкий, уравновешенный, общественник…
— Мне наш главный геофизик забавную историю рассказал как-то, Игорь Валентинович, не знаю, правда или нет…
Они сидели на недавно поваленной, вероятно — лесником на дрова, сухой сосне, прислушиваясь, не затарахтит ли мотоцикл. Никита, по обыкновению, спал в вертолете.
— В начале двадцатых годов нынешнего столетия, говорит, когда радио завоевывало мир и все старались иметь у себя какой ни на есть приемник, в эфире стали вдруг периодически появляться странные сигналы, разгадать которые тщетно пытались ученые всей нашей планеты. Всевозможные высказывались предположения, но наибольшим успехом пользовалась версия, что это — сигналы с Марса: тамошняя цивилизация, дескать, шлет на Землю свои позывные… Когда же страсти накалились так, что плюнь — зашипит, в какой-то газете выплыло сообщение одной американской фирмы, изготовлявшей галоши: таинственные сигналы в эфире — ее, мол, штучки. Спрос на галоши катастрофически падал, фирма прогорала и решила таким образом обратить на себя внимание, сделать рекламу…
— Ты хочешь сказать — не мы с тобой первые… экспериментируем?
— Да нет, ничего такого я в виду не имею.
— И помогла “марсианская” реклама фирме?
— Об этом геофизик умолчал, — может, не знает. Он ведь тоже с чужих слов мне рассказывал… Зато уверял, что именно сия история — не галоши, конечно, а сигналы — натолкнула жившего тогда в Берлине Алексея Толстого на мысль написать “Аэлиту”.
— За одно это фирме большое спасибо надо сказать! “Аэлита” — прекрасная кни…
— Тише, Игорь Валентинович! Мотоцикл вроде…
Пробоев прислушался.
— Стрекочет… Ну что ж, так сказать, по местам и к бою!
Надевая шлемы, они поднялись с сосны…
Вылетев из-за поворота и увидав “пришельцев”, почтальон резко нажал на педаль тормоза; при этом он, наверное, “заблудился” в ручках газа и сцепления: мотоцикл чихнул и заглох.
После короткого замешательства парень лихо скатапультировал из седла и стал поспешно разворачивать своего мотоконя, одновременно пытаясь крутануть ногой стартер.
— Ува-жае-мый зем-ля-нин! — начал Пробоев.
Мотоцикл не заводился. Почтальону явно было жаль бросить красавицу “Яву” на произвол судьбы, он старался изо всех сил — расторопно и истово. Но и за этой возней смысл звучавших из мегафона слов о желании “инопланетян” вступить в контакт с первым встреченным ими человеком дошел, видимо, до его сознания. Почтальон вдруг прекратил суетиться, поставил мотоцикл на подножку, стащил с лица защитные очки, снял шлем, бросил очки в шлем и повесил его на руль. Вытерев рукавом пот со лба, причесался, глядясь в зеркало заднего вида, стряхнул с брюк пыль и решительным шагом направился в сторону “пришельцев”.
Пробоев, растерянно замолчав, посмотрел на Никодима.
Приближаясь, парень перешел на чеканный шаг — чувствовалось, что в армии по строевой подготовке у него было не иначе как “отлично”.
Игорь Валентинович, щелкая зачем-то выключателем мегафона, продолжал безмолвно взывать к Никодиму… И тогда Новиков, выступив навстречу отважному представителю Земли, стал пристально смотреть ему в лицо. Под этим взглядом глаза парня заюлили, затуманились; шаг его сбился, сделался неуверенным; наконец, почтальон остановился, пьяно покачиваясь, хотел что-то произнести, но лишь замычал и свалился в траву, раскинув руки, так и не ощутившие дружеского пожатия “братьев по разуму”…
— Ступайте к вертолету! Это у него не надолго! — Никодим дергал оцепеневшего Пробоева за рукав балахона. — Давай мотор, Никита!
Никодим запалил “стартовый” круг и, когда порох сгорел, затоптал редкие синеватые язычки; потом подошел к распростертому парню, уложил его поудобнее, шутливо щелкнул по носу и тоже побежал к вертолету, из открытой двери которого нетерпеливо выглядывал уже несколько пришедший в себя Пробоев…
Посадочная площадка пустовала: вылет геофизиков на сегодня не планировался, по графику вертолетчикам надлежало заниматься профилактикой машины.
Они спокойно приземлились и закрепили вертолет на растяжках. Никита начал копаться в моторе, а Пробоев с Никодимом сидели в салоне, попивая из пластмассовых чашек крепкий чай, ни на градус, казалось, не успевший остыть в термосе со вчерашнего вечера.
— Как же ты сумел в нокаут-то положить бедолагу? Почище, чем кулаком!
— Немного гипноза, Игорь Валентинович…
— Гипноз… Не знал я таких способностей за тобой! Что бы мы делали, не будь твоего гипноза?!
— Придумали бы! Сказали бы, например, что какие-нибудь хитрые пробы почвы или воздуха берем, потому и одеты соответственно, и…
— А речь моя по этой штуковине? — Пробоев ткнул носком сапога лежащий на полу мегафон.
— Подурачиться, мол, решили.
— Подурачиться! Нет, Никодимушка, дело могло так обернуться, что и все предыдущие наши труды пошли бы насмарку! Парень попался серьезный: услыхал бы потом о наших проделках с лесозаготовителями да с женским контингентом здешних мест, соотнес со своим случаем — вот тебе и досрочное разоблачение, шиш вместо сенсации!
Пробоев подлил в чашки.
— Я думаю, Никодим, пора заканчивать! Шумнули мы хорошо, рисковать больше не стоит.
Никодим развел руками: воля хозяйская.
— Словом, соберу-ка я манатки да подамся до дому!
— Когда думаете отчаливать?
— Да чем скорее, тем лучше, сам понимаешь…
— Конечно. Тогда, как говорится, куй железо… Никита! Никита!
— Что стряслось? — Никита просунул голову в салон.
— Не усердствуй с мотором, брат, по мелочи покопайся — и хорош! Через час полетим в Петрозаводск. Там и профилактику сделаем, и ремонт необходимый. И груз какой-то, сказывали, в аэропорту для партии лежит — захватим на обратном пути. В воскресенье к вечеру вернемся… С начальником и главным геофизиком я обо всем договорюсь, Игорь Валентинович! Шагайте домой, укладывайте пожитки…
В аэропорту Петрозаводска было солнечно и безветренно.
— Ну, Никита, до свидания! Удачно тебе летать!
— Может, помочь поднести… вещички-то?
— Не надо, управимся!
— До свидания, Игорь Валентинович!..
Пробоев с Никодимом взяли за углы мешок с “космическим” реквизитом и пошли к ангару — к заждавшемуся хозяина “Запорожцу”.
Когда четверть часа назад они пролетали над Онежским озером, Игорь Валентинович подумал было, не сбросить ли мешок за борт, в полном соответствии с поговоркой “…и концы в воду!”, но моментально неумную мысль отверг: реквизит мог пригодиться! Напротив, его непременно следовало сохранить! Главные события впереди! Может случиться, что придет нужда пустить в ход вещественные доказательства. “Уважаемые очевидцы! Не в этих ли костюмах представали пред ваши очи пришельцы? Не в этом ли шлеме был один, не в том ли другой?..” Пригодиться могут вещички!..
Они засунули мешок в багажник “Запорожца”. Пробоев завел двигатель, поставил на малые обороты, протер лобовое и заднее стекло.
— Что ж, Никодим, будем прощаться?
— Счастливо вам, благополучной дороги!
— Спасибо, за все спасибо!
— Не стоит… — Никодим вдруг помрачнел и отвел глаза. — Я только… Я вам хотел… В общем, если что, вы на меня не обижайтесь, Игорь Валентинович: мое дело — наблюдай-докладывай…
