Тристан Маньяр напомнил себе, что блестящим началом своей карьеры он обязан в том числе и этому человеку.
— Большое спасибо, до свидания!
— До встречи... через двадцать восемь дней! — весело попрощался Легерн.
Кюре Франк Лабревуа встретил Тристана Маньяра в старой романской церкви Карнака, куда свет попадал через узкие окна с витражами. Священник провел посетителя к исповедальне:
— Слушаю вас, сын мой. Вы согрешили?
— Я пришел к вам, святой отец, не потому, что согрешил, но чтобы задать один вопрос.
— О рае?
— Нет, о телевидении. Или, если точнее, об анекдоте, действие которого происходит на телевидении. Насколько я знаю, это вы его придумали.
— А! Тот, где в конце выясняется, кто же это был, потому что у него микрофон и... — Франк Лабревуа подавил смешок. — Здорово, да? — спросил он.
— Действительно, просто великолепно.
— Кажется, какой-то парижский комик прославился, рассказывая его. Говорят, что его карьера началась с этого анекдота.
— Верно. Мне сказали, что впервые этот анекдот появился здесь. Это вы его сочинили, святой отец?
— О нет, сын мой. Все, что появляется в нашем мире, возникает согласно Его воле.
— Вы хотите сказать, что этот анекдот вам рассказал... Бог?
Священник снова еле слышно фыркнул:
— Бог помог появиться на свет тому, кто сочинил эту историю, — человеку из плоти и крови. Хотя, конечно, и анекдоты не появляются без Его участия.
Отец Франк Лабревуа признался, что узнал анекдот от церковного сторожа, который, видимо, часто захаживал к нему в гости.
— Паскаль рассказывает мне анекдоты после того, как закончится репетиция хора. Мы хохочем до упаду. Это отлично помогает расслабиться после пения.
— А что за анекдоты?
— Всякие. Постойте-ка, я вам сейчас расскажу самый свежий!
— Гм... ну...
Через решетку исповедальни Тристан видел веселое лицо священника.
— Мышонок семенит по улице рядом с мамой. Вдруг мимо проносится летучая мышь, и мышонок говорит: «Мамочка, кажется, я только что видел ангела».
Тристан подумал: может быть, желание рассказывать анекдоты — это какая-то патология? Как икота: если начнешь, то уже не остановишься, и даже не представляешь, как это утомительно для окружающих. Анекдоты были его работой, они принесли ему славу, но общение с людьми, «повернутыми» на шутках, вызывало у Тристана тошноту.
Франк Лабревуа хихикал, сидя на своей половине исповедальни. Чтобы не показаться невоспитанным, Тристан принужденно засмеялся.
— Кажется, анекдоты о летучих мышах сейчас в моде, — подыграл он собеседнику и, чтобы подбодрить его, сказал: — Может, вы знаете еще?.. Даже не могу представить, что можно придумать о летучих мышах...
— Конечно! Разумеется, я знаю еще. Отличный анекдот! Вам очень понравится! Вы просто со смеху упадете!
Тристан Маньяр взял себе на заметку: если какой-нибудь начинающий артист обратится к нему и спросит «Как правильно рассказывать анекдоты?», то в первую очередь ему нужно будет сказать: «Никогда! Никогда не говорите слушателям, что они сейчас будут смеяться до упаду. Потому что это всегда производит совершенно обратный эффект».
А священник уже подпрыгивал на месте от предвкушения.
— Дело происходит в баре для летучих мышей. Они хотят выпить. Одна из них взлетает и куда-то направляется, хлопая своими перепончатыми крыльями. Хлоп! Хлоп! Через минуту она возвращается, а на губах у нее несколько капелек крови. Другие летучие мыши интересуются, где она нашла выпивку. Та им отвечает: «Видите лавочку внизу? Там сидит парочка влюбленных. Я укусила девушку. Было очень вкусно». В воздух тут же взмывает вторая летучая мышь. Хлоп! Хлоп! Это звук ее крыльев, понимаете, да? Она возвращается, и у нее вымазана кровью вся мордочка. «А ты где нашла выпивку?» — спрашивают остальные. «Видите автобусную остановку? Там сейчас сидит группа английских туристов. Я укусила самого высокого, и у него оказались очень тонкие вены. Меня забрызгало». Тогда взлетает третья летучая мышь. Хлоп! Хлоп! Через несколько минут она возвращается вся в крови — и мордочка, и грудь, и лапки. Она измазана кровью с ног до головы. «Где ты нашла столько?» — восхищенно спрашивают остальные. «Видите большое дерево, вон там?» Ее подружки смотрят, куда она указывает, и кивают. «Так вот, — говорит окровавленная летучая мышь, — я его не заметила».
Священник снова захихикал. Тристан Маньяр вежливо улыбнулся. Чтобы рассмешить его, требовалось нечто большее.
— Благодарю вас, отец Лабревуа. Как, вы сказали, зовут церковного сторожа?
Высокий, толстый и лысый Паскаль Дельгадо был каким-то нескладным, его длинные руки болтались, как на шарнирах. После нескольких кружек медовухи церковный сторож рассказал, что ему сорок пять лет, но он не женат и только страстное увлечение анекдотами наполняет его жизнь смыслом.
Тристан Маньяр снова и снова задавал ему вопросы, и в конце концов он признался шепотом, что вот уже тридцать лет каждую субботу находит потрясающие анекдоты в металлической коробке под одним из менгиров Карнака. Паскаль Дельгадо не заставил себя упрашивать и сразу согласился отвести Тристана туда.
Они шли по песчаной равнине, которую насквозь продувал ветер, крепко пахший йодом. Вдалеке шумели деревья. Путаясь в полах плаща, который казался на несколько размеров больше, чем нужно, церковный сторож шагал, наклонив голову вперед. Он считал крупные гранитные глыбы, стоящие вертикально.
Отсчитав тринадцать менгиров, Паскаль указал на дольмен — три гигантских куска скалы, поставленных под углом друг к другу так, чтобы образовать некое подобие стола. Дельгадо ощупал камень и нашел небольшой выступ, напоминающий полочку, обнаружить который было совершенно невозможно, если не знать точно, где искать.
В этом маленьком тайнике стояла металлическая коробка из-под печенья, на крышке которой был изображен корабль, застигнутый бурей.
— В субботу утром в этой коробке окажется листок с анекдотом, — сказал церковный сторож.
— Кто его туда кладет?
— Понятия не имею. Мне было пятнадцать лет, когда отец сказал мне: «Каждое субботнее утро под этим дольменом появляется анекдот. Ты должен забирать его и передавать священнику». Вот и все. Я делаю, как велел мне отец. И каждый раз хохочу до упаду.
Тристан Маньяр окинул взглядом окрестности. Ни одного дома, водонапорной башни или какого-либо строения поблизости. Даже ближайшая к этому месту тропинка казалась заброшенной. Золотые лучи заходящего солнца пронзали фиолетовые и черные тучи, создавая освещение, как на картинах Тернера.
— И вам никогда не хотелось узнать, кто приносит сюда анекдоты?
