– Первого уже должны доставить в медицинский центр. Второй пытался вернуться по пути, которым они пришли. Его блокировали. Там нет камеры, но он вроде не двигается. Мы возьмем его через минуту.
Изображения на экране внезапно помутнело от дыма и пыли, Постепенно экран очистился. Сквозь отверстие размером с голову в четырехфутовой стене пробивался свет из 8-го коридора.
– Еще один взрыв, и они пройдут, – сказал Тони. – Почему они это делают? Гамильтон, я вижу только двух из них.
– Может быть у вас там есть еще одна камера? – Насколько я помню… – Тони нажал на клавиши, и экран засветился. Третьего бандита было ясно видно. Он сидел, поджав ноги и прижавшись спиной к стене, совершенно голый, с лицом, выражавшим страдание, и зажав уши руками. Пистолет лежал довольно далеко от него.
Оставшиеся бандиты вбежали в поле зрения, и одного из них, казалось, потрясло состояние его компаньона. Другой щелкнул чем-то в руке, одновременно стараясь прикрыть оба уха другой рукой и плечом. В них полетела пыль.
На другом экране дыра в стене достаточно расширилась.
– Это Тоннель 8, – сказал Тони. Никто на это не отозвался. Все в зале знали, что Восьмой – критический участок. – Ваш отряд в Восьмом?
– Они там, – ответил Гамильтон. – Данхил, ты готов? Они подходят.
– Пока не мешайте им. У меня остался последний трюк, но он опасен. Иглы с анестезирующим веществом. – Именно сейчас… прекрати!
Он быстро набрал команду.
ФАЙЛ НЕ ОБНАРУЖЕН. ФАЙЛ НЕ ОБНАРУЖЕН.
– Черт побери! – воскликнул он. – Ничего, я могу переписать программу.
Тони начал быстро печатать, глядя одновременно на оба экрана, благодаря Бога, что отец заставил его в школе пройти курс слепой печати.
Один из бандитов пролез через дыру в стене. Вдвоем они протолкнули сквозь дыру ящик, за ним – второй.
– Они идут к турбинам, – сказал лейтенант Блейк. – Если они их взорвут…
– Блейк, – сказал Гамильтон. Лейтенант охраны замолчал.
Итак, что же произойдет, если они взорвут турбины? – спросил себя Тони? Никто не погибнет. Но это будет стоить… И это будет сигнал для сантосцев.
Слишком многие вас ненавидят. Вы не сможете эксплуатировать ваш Тодос-Сантос экономически, потому что мы будем продолжать разрушать ваше дорогое оборудование. Вы разоритесь. Вы будете вынуждены уйти раньше или позже. Почему это не сделать сейчас? – Такова была позиция врагов Тодос-Сантоса.
И что же? Действительно ли цюрихские банкиры закроют Тодос-Сантос, если его станет дорого эксплуатировать? Они точно не станут строить новые аркологи. Так же и никто другой, если станет ясно, что аркологи не могут защитить себя. И, черт побери, если Тодос-Сантос обанкротится, то его нельзя будет использовать, расходы, расходы, расходы, право собственности против прав человека, деньги против жизней, думал мрачно Тони, и я защищаю деньги.
Я защищаю город!
– А Элис знает об этих иглах? – прозвучал голос Боннера.
– Я пытаюсь вспомнить. – Он помнил, что хвалился этими иглами. Но перед кем? Как бы то ни было, ничего другого не остается. Он подождал, пока они оба не вошли в Коридор 8, и нажал клавишу ВОЗВРАТ на клавиатуре.
Лови и Гэвин выпрямились и напряглись под весом ящика с взрывчаткой, и вдруг на стенах раздался десяток взрывов.
Гэвин обнаружил себя лежащим в позе эмбриона, прижавшись щекой к горячему бетону. Было бы легко лечь здесь и ждать, и скоро бы они пришли и увели его туда, где прохладно… Но нет! Он встал, ощупывая себя, и обнаружил, что из него торчат иглы. Смеясь, он сел, почти сведенный с ума токсинами усталости, адреналином и обезвоживанием.
Гэвин походил на дикобраза, когда он перевернулся и встал. Они затратили минуту на выдергивание руками игл друг из друга. Кончики игл могли проникнуть сквозь металлическую сетку, впаянную между толстыми слоями их водолазных костюмов.
У них не было возможности слышать друг друга – взрывы оглушили их. Но даже сквозь глухоту они слышали рев турбин Тодос-Сантоса. Они подняли ящик и пошатываясь пошли в сторону, откуда слышался звук.
– Броня, – сказал Гамильтон. – Вот только интересно, насколько она хороша?
Тони откинулся назад в своем кресле.
– Трюки кончились, – сказал он.
– Проклятая Элис! – Он повернулся к Гамильтону. – Остановите их, – сказал он. Но он понимал, что этого недостаточно. Сейчас… Но Тони никогда не давались эвфемизмы и не точные выражения. – Не допустите, что бы они приблизились к турбинам. Остановите их, даже если вам придется их убить.
Для всех нас небеса включают дневной свет или душ. Мы – малые боги, однако только для машин. Это вершина нашего могущества. Наш космос – это огромный двигатель. И при этом мы умираем от скуки. Маленький дракон терзает нас посреди изобилия.
Д.Г. Лоуренс
– Вот еще одна, – сказал сержант Гомес. Он указал на приклеенную афишку. «СЧИТАЙТЕ ЭТО ЭВОЛЮЦИЕЙ В ДЕЙСТВИИ», прочитал Гомес вслух. – Я насчитал около двенадцати штук по пути сюда.
– Ага, – сказал Хэл Донован. – Мне они тоже начинают немного надоедать. – Он оглянулся на тоннельный комплекс. – Нашли что-нибудь?
Гомес пожал плечами. Это выглядело нелепо. – Мы не найдем ничего, что полицейские Тодос-Сантоса не захотят нам показать.
– Что это ты такой нервный? Ты думаешь, все это подстроено?
– Нет, дело не в этом. Как мы можем что-нибудь найти, если мы там просто заблудимся? Если охранники просто оставят нас в этом месте, мне кажется, мы оттуда никогда не выберемся. Сантосцы водят нас повсюду за руку.
Лейтенант Донован снова кивнул.
– Я сам это почувствовал. Ну, перетерпите. Пусть дело крутится. Я пойду узнаю их официальную версию.
В комнате для допросов было только два человека. Донован нахмурился. На одном была форма капитана охраны Тодос-Сантоса. Другой – Донован без труда узнал моложавого мужчину в костюме – в тройке стоимостью в тысячу долларов. Он довольно часто встречал его в суде.
Мужчина встал и протянул руку.
– Я Джон Шапиро, – сказал он. – Генеральный советник Тодос-Сантоса.
Конечно, они посадили сюда своего адвоката. Донован хотел возмутиться этим, но он не мог по-настоящему винить сантоцев.
– Я просил встречи со всеми полицейскими Тодос-Сантоса, которые были вовлечены в перестрелку, – сказал Донован.
– Да, – ответил капитан. – Но я был дежурным, и я хотел бы вам все рассказать до того, как вы встретитесь с моими людьми.
Донован слегка скривил губы. Проклятые чувствительные сантосцы!
