В дьявольском шуме разламываемого окна, из каскада падающих голубых занавесок возникла сияющая фигура.
Мельком взглянув на нашего непрошеного гостя, я понял, что еще один любовно взлелеянный миф пора отправлять на свалку.
После этого я повел себя совершенно недостойным образом, присоединившись к Фиб и Бреннану, которые залегли за столом.
Бреннан тяжело, прерывисто дышал, его лицо преобразилось — выражение необычайного удивления, смешанного с благоговейным страхом, проступило на нем.
— Точно такой же, как те — на стенах дворца Саргона в Кхорсабаде! — пробормотал археолог.
Я подтолкнул его.
Существо, столь необычным образом проникшее к нам в комнату, оторвало от пола свое массивное туловище и, замахав тяжелыми, медного цвета крыльями, устроило настоящий ураган, вмиг разбросавший по разным углам все осколки и обломки. Чудовище выпрямилось во весь рост (он был не менее двенадцати футов), его копыта отливали серебром, а бычьи бока, волосок к волоску, горели яркой бронзой. Медно-красные крылья с необычайно красиво уложенными перьями гордо и неподвижно застыли за его спиной. По широкой груди спускалась кудрявая позолоченная борода, растущая на странном лице, которое имело одновременно зловещее и идиотское выражение — пухлые губы, совершенно безумные и безмятежные миндалевидные глаза. И все это венчала золотая корона, которая, словно в насмешку, победоносно сидела на этой ужасной голове.
— Ламассу, — прохрипел Бреннан, — стерегущий джинн!
— Крылатый бык с человеческой головой! — удивилась Фиб. — И совершенно живой!
Существо, которому Бреннан только что дал название, двинулось вперед, и Фиб ласково заворковала:
— Стерегущий джинн… тише-тише, малыш…
— Следи за ней, Холл! — накинулся я на Бреннана.
Мой вопль, должно быть, отрезвил их обоих.
— Не дайте ему уйти на этот раз! — заорал Помфрет из другого угла комнаты. Но отчаянные попытки Лотти сесть на него верхом помешали ему точно прицелиться, и Джордж, к счастью, так и не рискнул нажать на спусковой крючок, в противном случае крыша дома оказалась бы на полу.
Крылатый бык заревел: ужасный звук, заставивший все вокруг завибрировать, звонко отозвался у меня в голове. Ударив копытами, он дольками нарезал ковер на полу. Страшная голова повернулась, и темные, красивой формы глаза остановились на нас троих, скорчившихся под прикрытием стола. Бородатое лицо исказилось.
Тяжелый стол красного дерева перелетел через всю комнату и раскололся в щепки. Огромные крылья сомкнулись над нами. Острые копыта готовились раскромсать нас на куски. Я выхватил у Бреннана пистолет и выстрелил — пуля вошла в одно из крыльев и разорвалась, тем не менее джинн продолжал двигаться вперед. Я выстрелил ему в лицо, но не увидел, куда попала пуля, потому что бык резко отпрянул и развернулся, заревев от боли. Кровь фонтаном била из его бока — это Помфрет начал отчаянно палить из своего излучателя. Следующий выстрел отделил крыло от туловища и вызвал новый фонтан крови. Лентами повисла обугленная плоть. Существо уже окончательно сошло с ума — хлеща хвостом, оно билось в агонии, разевая толстые губы и испуская страшные вопли.
Помфрет выстрелил еще раз, и заросшая бородой голова с короной скрылась в яркой вспышке пламени.
Обезглавленное туловище резко повалилось на пол.
А потом прямо на наших глазах оно стало бледнеть, истончаться, сделалось плоским и наконец пропало совсем.
Только лужа крови никуда не исчезла, а даже наоборот принялась сливаться с той первой, хлынув по ковру бурным малиновым потоком.
Какое-то время мы не могли двинуться с места, затем Фиб, как всегда первая, заговорила:
— Ух! Наверное, мне все это приснилось, не так ли?
— Боюсь, что нет, Фиб.
Бреннан наконец отпустил ее и поднялся. Я протянул ему пистолет. Он взял его и печально улыбнулся.
— Не знаю, поверишь ты мне или нет, но это было все равно, что увидеть, как сфинкс на Трафальгарской площади сходит со своего постамента.
— Пожалуй, я тебе поверю, Холл, — пережитая только что опасность располагала к более дружескому обращению. — Что бы это ни было, наверняка ты разбираешься в этом лучше, чем мы. А что касается меня, то я воспринимаю это как еще одно опасное приключение, что-то вроде охоты на какое-нибудь наше морское чудовище.
— Или на какого-нибудь дурацкого льва, — вставила Фиб.
— Да, конечно, на все что угодно — на львов, тигров, сфинксов, но это был настоящий крылатый бык, сошедший с ворог Саргона… с ворот древнего аккадского дворца в Кхорсабаде. Ведь я их видел…
— Я тоже их видел, приятель, — Помфрет все еще держал в правой руке излучатель, а в левой — Лотти. — Но что больше всего меня удивляет, так это то, что они исчезают, когда их пристрелишь.
Фантик от жвачки испустил долгий протяжный стон и, дрожа, попытался встать на ноги.
— Выпустите меня отсюда! — едва обретя дар речи, завизжал Пол Бененсон. — На помощь!
— А ну-ка сядь, Пол, и расслабься, — мудро посоветовал Помфрет. — Я принесу тебе выпить.
— И мне тоже, милый, — проворковала Лотти.
Бреннан, Фиб и я посмотрели друг на друга и расхохотались. Наверное, это было просто нервной реакцией после того, что произошло, но мы сейчас абсолютно точно знали, что думают остальные.
Так или иначе, старому грязнуле будет с ней хорошо.
— Всему этому должно существовать строгое научное объяснение, — твердо заявила Фиб Десмонд.
— Раньше я бы согласился с вами, — сказал ей Холл Бреннан, покачав головой. — Но не сейчас. Нет, милая леди, все не так просто.
В то время как домашние роботы прибирали в соседней комнате и вставляли новое окно, мы все, успешно пропустив полуночный рейс из Хампдена, устроились в кабинете Помфрета. Мы даже не попросили Фиб поглядеть, когда будет следующий рейс. Если говорить обо мне, то я нуждался в том, чтобы тихо посидеть и подумать.
Бреннан сказал:
— Теперь вы знаете, кто разбил мой геликоптер. Правда, это был не крылатый бык с человеческой головой, а кое-что пострашнее. На меня напал настоящий грифон… в общем, тварь куда более опасная. Другое дело, что он оказался чуть-чуть помельче нашего ночного посетителя.
— Теперь совершенно ясно, как Камушкей Бессмертный отыскал нас, — я высказал мысль, давно тревожившую меня. — Он просто следовал за тобой, Холл, и сейчас мы все оказались в одной западне.
— Боюсь, что так, дружище, — отозвался Бреннан. Он улыбнулся мне, и я вернул ему улыбку. Я ни в чем его не винил. Как человек, постоянно сталкивающийся с опасностями, я сразу же определил в Бреннане личность с мироощущением, весьма близким к моему. Таким типам плевать на все беды — одной больше, одной меньше, не важно.
