Он сердито тряхнул головой. Нет! В случае с компьютером он, Тревайз, владел ситуацией целиком и полностью. Компьютер был просто покорным, послушным созданием.
Он встал и прошел коротким коридором в салон. Здесь хранилось достаточное количество самой разнообразной нищи и соответствующие устройства для замораживания и быстрого разогрева.
Открыв дверь в свою комнату, Тревайз уже заметил, что библиофильмы стояли на своих местах, и он был почти уверен – нет, всецело уверен, что личная библиотека Пелората образцово сохранена. Однако, для верности, об этом нужно спросить у него самого.
Пелорат! Тревайз кое-что вспомнил и зашел в каюту Пелората.
– А здесь хватит места для Блисс, Дженов?
– О да, вполне.
– Можно было бы устроить спальню для нее в общей каюте.
Блисс, широко раскрыв глаза, снизу вверх взглянула на Тревайза.
– Мне не нужна отдельная спальня. Мне и тут будет очень хорошо с Пелом. Впрочем, я надеюсь, что смогу при необходимости пользоваться другими помещениями. Спортивным залом, например.
– Конечно. Любым помещением, кроме моей каюты.
– Хорошо. Так и я предложила бы расположиться, если бы это зависело от меня. Ну, а ты к нам не входи без стука.
– Естественно, – сказал Тревайз, опустил взгляд и понял, что стоит на пороге. Он сделал полшага назад и мрачно буркнул: – Тут не номер для новобрачных, Блисс.
– Да уж. Тут тесновато, хотя Гея вполовину расширила эту каюту.
Тревайз, стараясь сдержать улыбку, проговорил:
– Вам придется не ссорится.
– А мы и не ссоримся, – сказал Пелорат, которому явно неловко было от темы разговора, – но, правда, дружочек, покинул бы ты нас, мы уж как-нибудь устроимся.
– Устраивайтесь, – медленно проговорил Тревайз. – Но уясните, что здесь не место для медового месяца. Я не возражаю против всего того, что вы будете делать по взаимному согласию, но вы должны понять, что уединиться здесь невозможно. Я надеюсь, это понятно, Блисс.
– Здесь есть двери, – сказала Блисс, – и я полагаю, ты не будешь тревожить нас, когда они будут заперты, – само собой, за исключением случаев реальной опасности.
– Не буду. Однако здесь нет звукоизоляции.
– Ты хочешь сказать, Тревайз, что сможешь ясно услышать любой наш разговор и любые звуки, которые мы можем производить в порыве страсти?
– Да, именно это я хочу сказать. Принимая это во внимание, я ожидаю, что вы постараетесь вести себя потише. Может, вам это не по душе, но я прошу прощения – такова ситуация.
Пелорат откашлялся и негромко проговорил:
– Действительно, Голан, это проблема, с которой я уже столкнулся. Понимаешь, ведь любое ощущение, которое испытывает Блисс, когда она вместе со мной, охватывает всю Гею.
– Я думал об этом, Дженов, – сказал Тревайз, с трудом скрывая отвращение, – мне не хотелось говорить об этом, но, видишь, ты сам сказал.
– Да, дружочек.
– Не делайте из этого проблемы, Тревайз, – вмешалась Блисс. – В любое мгновение на Гее тысячи людей занимаются сексом; миллионы едят, пьют, занимаются чем угодно. Это вносит вклад во всеобщую ауру удовольствия, которое чувствует Гея, каждая ее частица. Низшие животные, растения – все испытывают свои маленькие радости, вливающиеся во всеобщую радость, которую Гея чувствует всегда, всеми своими частицами, и этого нельзя ощутить в другом мире.
– У нас свои собственные радости, – ответил Тревайз, – которые мы вольны делить с другими, следуя моде, или утаить, если не хотим огласки.
– Если бы ты мог чувствовать так, как мы, то понял бы, как обделены в этом отношении вы, изоляты.
– Откуда тебе знать, что и как мы чувствуем?
– Я не знаю, что чувствуешь ты, но резонно предположить, что мир всеобщей радости наверняка более изощрен, чем мир радости одного человека.
– Возможно, но пусть мои радости и скудны, я предпочитаю довольствоваться ими, оставаясь самим собой, а не кровным братом холодного булыжника.
– Не издевайся, – сказала Блисс. – Ты же ценишь каждый атом в своих косточках и не желаешь, чтобы хоть один из них повредился, хотя в них не больше сознания, чем в таком же точно атоме камня.
– Это, в общем, верно, – неохотно согласился Тревайз, – но мы ушли от темы разговора. Мне нет дела до того, что вся Гея делит твою радость, Блисс, но я не желаю разделять ее. Мы будем жить здесь в соседних каютах, и я не желаю, чтобы меня вынуждали участвовать в ваших забавах даже косвенно.
– Это спор ни о чем, дружочек, – сказал Пелорат. – Я не менее тебя озабочен нарушением твоей уединенности. Как и моей, впрочем. Блисс и я будем сдерживаться, не правда ли, Блисс?
– Все будет, как ты пожелаешь, Пел.
– В конце концов, – сказал Пелорат, – мы проведем гораздо больше времени на планетах, чем в космосе, а на планетах препятствий для уединения…
– Мне до лампочки, чем вы будете заниматься на планетах, – оборвал его Тревайз, – но на этом корабле я главный.
– Конечно, конечно, – поспешно согласился Пелорат.
– Ну, раз мы это утрясли, пора трогаться.
– Но подожди. – Пелорат схватил Тревайза за рукав. – Трогаться. Куда? Где находится Земля, не знаем ни ты, ни я, ни Блисс, не знает и твой компьютер. Ведь ты давно говорил мне, что в нем отсутствует всякая информация о Земле. Что ты намерен предпринять? Ты же не можешь дрейфовать наугад по всему космосу, дружочек.
Тревайз на это только улыбнулся. Впервые с тех пор, как он попал в объятия Геи, он чувствовал себя хозяином своей судьбы.
– Уверяю тебя, – сказал он, – что дрейф не входит в мои намерения, Дженов. Я точно знаю, куда направляюсь.
7
Не дождавшись ответа на свой робкий стук в дверь, Пелорат тихонько вошел в рубку. Тревайз был поглощен внимательным изучением звездного пространства.
– Голан, – окликнул его Пелорат и остановился в ожидании.
Тревайз обернулся.
– Дженов! Присаживайся. А где Блисс?
– Спит. Мы уже в космосе, как я погляжу.
– Ты прав, – кивнул Тревайз.
Он не был удивлен неведением друга. В этих новых гравитационных кораблях просто невозможно было заметить взлет. Никаких побочных явлений – ни перегрузок, ни шума, ни вибрации.
Обладая способностью отталкиваться от внешних гравитационных полей с какой угодно, вплоть до полной, интенсивностью, «Далекая звезда» поднималась с поверхности планеты, как бы скользя по некоему космическому морю. И пока она это проделывала, действие гравитации внутри корабля, как это ни парадоксально, оставалось нормальным. Конечно, пока корабль находился в атмосфере, не было нужды в ускорении, так что вой и вибрация быстро рассекаемого воздуха отсутствовали. Но, как только атмосфера оставалась позади, можно было начинать разгон, и притом довольно быстрый, не тревожа пассажиров.
Это было исключительно удобно, и Тревайз не видел, как еще можно усовершенствовать способ передвижения, если только люди не найдут возможности махнуть сквозь гиперпространство совсем без корабля, наплевав на любые, даже самые сложные гравитационные поля. Сейчас же «Далекой звезде» нужно было удирать от Геи в течение нескольких дней, пока интенсивность гравитационного поля не ослабнет и можно будет совершить Прыжок.
– Голан, дружочек, – сказал Пелорат, – могу я минуту-другую поговорить с тобой? Ты не слишком занят?
– Я совсем не занят. Компьютер делает все сам, после того как я его соответственно проинструктирую. А временами кажется, что он предугадывает мои инструкции и выполняет их прежде, чем я сформулирую приказ. – Тревайз любовно провел ладонью по поверхности пульта управления.
– Мы очень подружились, Голан, за то короткое время, что знаем друг друга, хотя, должен признать, я с трудом верю, что прошло так мало времени. Так много всего случилось. Это так удивительно… Когда я думаю об этом, то получается, что половина всех событий, которые я пережил за свою жизнь, произошла в последние несколько месяцев. Или это только кажется. Я готов сказать…
Тревайз протестующе поднял руку.
– Дженов, ты отвлекаешься. Ты начал с того, что мы с тобой быстро сдружились. Да, это так, и мы все еще друзья. Однако ты знаешь Блисс совсем недавно и с ней еще крепче подружился.
– Тут другое дело, – сказал Пелорат, смущенно кашлянув.
– Конечно. И что же следует из нашей недолгой, но крепкой и выстраданной дружбы?
– Если, дружочек, мы все еще друзья, как ты только что сказал, то я хотел бы поговорить о Блисс, которая, как ты верно отметил, особенно дорога мне.
– Я понимаю. И что из этого?
– Я знаю, Голан, ты не любишь Блисс, но ради меня, я хотел бы…
Тревайз взмахнул рукой.
– Минутку, Дженов. Я не в восторге от Блисс, но я не ненавижу ее. Ей-богу, у меня нет к ней враждебного чувства, Она привлекательная молодая женщина, и, даже если бы она такой не была, я готов был бы считать ее таковой ради тебя. Я не люблю Гею.
– Но Блисс – это и есть Гея.
