Это ее хоровод. Это она зачаровала всех. И не шелесту оливы вторит флейта Гюйса, но мелодии златокудрой девы. Она здесь хозяйка.
Хозяйка, да?
Дыши со мной, хозяйка. Пляши со мной, хозяйка. Спеши за мной, хозяйка.
Сыграем колыбельную на два голоса?
— …гости устали, малышка. Мы ведь здорово потанцевали?
— Здорово! — зевая, соглашается девочка.
— Гостям надо отдохнуть. И жениху с невестой нужен отдых.
— Ага…
У нее слипаются глаза.
— На космическом корабле очень строгий распорядок.
— Знаю… мой папа — капитан…
— Твой папа — капитан, он тебе рассказывал. На корабле тихий час. Гостям пора спать. И команде пора спать. И жениху с невестой…
Он легко подхватил ее на руки. Вздох, улыбка, и Регина уже крепко спала.
От корпуса к ним бежали воспитатели.
8
В детском саду ее не пустили к дочери.
— К детям нельзя, — пряча глаза, сказала дежурная. — Тихий час.
— Я настаиваю!.. Нет, я требую!..
— Извините. У меня распоряжение заведующей.
Пунцовая от стыда за то, что приходится отказывать матери, она лично встретила графиню у входа, хотя могла бы ограничиться интер-связью. На лице дежурной, укрыт за газовой вуалью смущения, читался восторг. Она уже предвкушала, как станет рассказывать о происшествии: мужу, приятельницам, соседям; свяжется с мамой, отдыхающей на водах в Трепте…
Дежурная еще не знала, что именно произошло. Но душой чуяла: это оно, условие для ее личного языкатого счастья. Необходимое и достаточное.
— Баронесса Риттенгоф ждет вас.
Кипя от возмущения, Анна-Мария прошла в кабинет заведующей. С баронессой Риттенгоф — наедине просто Гретой — они были если не подругами, то добрыми знакомыми. Грета защищала свой титул у герцога Раухенбаума. Талантом ее обделили, зато упрямства в небесной канцелярии отвалили на десятерых. Легкая на ногу, пухлая хохотушка, она зубами выгрызала диссертацию по особенностям детской ценольбологии, проводя на кафедре больше времени, чем иная сладкоежка — в кондитерской.
— Мне очень жаль, — вместо приветствия сказала баронесса.
Она сидела за столом, глядя на затемненную сферу. Словно там, в глубине, затаился кто-то влиятельный и подозрительный и было важно не скомпрометировать себя. Все остальное — знакомство, симпатия, сплетни за чашечкой кофе — подождет до лучших времен.
— Я хочу видеть дочь, — ответила Анна-Мария.
— Да, конечно. С ней все в порядке.
— Я хочу видеть дочь. Немедленно.
— Покажите ей дочь, — ответили из сферы.
— Игровая площадка № 3, - без возражений приказала заведующая.
Покрытие окна, выходящего в парк, приобрело матовый блеск. На нем, как на экране, проявилось изображение: безвольно свесив руки, стоят куклы-биомехи, по ковролону разбросаны игрушки, в углу проектор держит остаточную иллюзию стола, накрытого для праздника. Под столом была на скорую руку сооружена постель. Гидроматрас, белая простыня, подушка — смешные уголки в виде гномиков в колпачках; пестрое одеяльце…
Маленькая Регина спала, вольно раскинувшись. Девочка улыбалась во сне. Что-то в ее лице изумило, если не сказать — испугало Анну-Марию. Но графиня никак не могла сообразить, что именно. Нервы, подумала она. Проклятые нервы.
— Я буду жаловаться, Грета. Ребенок спит на игровой площадке? Это нарушение всех правил. Поверь мне, у тебя будут крупные неприятности.
— Ее скоро заберут, — пожала плечами заведующая. — Мне бы не хотелось, чтобы они пришли за ней в спальню. Кто-нибудь из детей может проснуться, начнутся вопросы…
— Я же просил вас, — брюзгливо сказали из сферы. — В конце концов, нельзя же так, в лоб… Госпожа ван Фрассен, это я связывался с вами. Старший инспектор Фрейрен, к вашим услугам.
Затемнение ушло. Всю сферу занимала голова: бритая наголо, с мощным, слегка вдавленным у висков лбом. Инспектор Фрейрен походил на профессионального борца. Только глаза ему достались из другого набора — черные, масляные глазки хитреца.
— Не будем ходить вокруг да около, госпожа ван Фрассен. У вашей дочери проявились способности активного телепата. Случай успешно локализован без последствий. Наш специалист явился вовремя…
— Не уверена, — перебила его заведующая. Пальцы баронессы Риттенгоф барабанили по краю стола, словно она подсчитывала убытки на калькуляторе. — Я еще буду выяснять насчет последствий. Не хватало, чтобы родители подали иск на «Солнышко».
Инспектор пропустил этот спич мимо ушей.
— Полагаю, графиня, ваша дочь проспит не меньше суток. Естественная реакция на стресс, не волнуйтесь. На ее здоровье это не скажется. Сейчас в «Солнышко» приедет наша транспортная служба. Самым бережным образом ребенок будет перевезен в специнтернат «Лебедь». Это рядом, на берегу Земляничного озера. Когда девочка проснется, ее встретят опытные педагоги. Успешную адаптацию я гарантирую. Шок исключен. Насколько я знаю, ваша дочь не раз ночевала в детском саду?
— Мою дочь зовут Регина, — огрызнулась Анна-Мария.
— Извините. Повторяю вопрос: Регина ночевала в «Солнышке»?
— Да. Мой муж — военный. Большую часть времени он проводит вне Ларгитаса. А у меня много работы. Иногда приходится задерживаться в университете допоздна. «Солнышко» рассчитано на круглосуточный вариант по просьбе родителей…
— Очень хорошо. Значит, Регине не впервой просыпаться вне дома. Мы подберем успокаивающую обстановку. Вы сможете посещать ее когда угодно. Разумеется, учитывая расписание занятий. Завтра я пришлю вам все необходимые документы. Заверите их своей подписью, и все будет чудесно.
— А если я не соглашусь? — спросила Анна-Мария.
Ей остро захотелось, чтобы Тео стоял рядом. Все ограничения ведут к счастью. Но есть ограничения, ведущие к счастью общества вопреки счастью индивидуума.
— Вы согласитесь. Вы — умная женщина.
— И все-таки?
— Вам неизвестны последствия вашего упрямства?
Известны, подумала Анна-Мария. Мужа отправляют в отставку. Меня увольняют из университета. Обоих лишают ларгитасского гражданства. Закон о правах и свободах, раздел VI, статья 28. На семейный счет в банке падает кругленькая сумма — компенсация за причиненные неудобства. В почтовый ящик приходит уведомление: согласно действующему законодательству семье ван Фрассен предписывается оставить Ларгитас в двухнедельный срок. Ваше имущество будет отправлено за казенный кошт на адрес, указанный вами. До того ваше имущество находится под охраной государства… гарантируем неприкосновенность и неотчуждаемость…
Ни одна ларгитасская колония их не примет. С другой стороны, Ойкумена велика. Корвет-капитана с радостью возьмут на службу где угодно, от захолустного Сеченя до столичного Хонгра-Ши. Графиня ценольбологии превратится в доктора социологических наук, профессора в Национальном университете того же Хонгра-Ши. Регина быстро забудет родину, окунувшись в новую жизнь. Дети с легкостью привыкают к новому, в отличие от взрослых…
— Мне известны последствия, — сказала Анна-Мария. — Я соглашусь.
— Чудесно, — засуетилась, потирая руки, заведующая. Казалось, баронесса Риттенгоф только и ждала этих слов. Сказанное возвращало подруге весь статус, каким та обладала до досадного инцидента с дочерью. — Душенька, я так рада! Великий Космос, я и помыслить не могла, что Региночка… она всегда была особенной девочкой! Воспитательницы отмечали…
— Ваш муж извещен, — перебил баронессу Фрейрен. — Уверен, сложностей не возникнет. Формальности мы уладим до конца недели. Завтра, часам к двенадцати, прошу вас подъехать в «Лебедь». Я буду ждать вас в кабинете директора. Хотите, я напишу письмо ректору? Вам с легкостью дадут отгул. Да хоть академический отпуск!
— Не надо, — отказалась Анна-Мария. — Я сама договорюсь.
На экране, до сих пор транслирующем игровую площадку, спала маленькая девочка. Под иллюзорным столом, в окружении кукол. Улыбалась во сне. Человек и куклы, подумала Анна-Мария. Прикажи человек, и биомехи с легкостью трансформируются в кого угодно: жених с невестой, палач с жертвой…
