— Запомни меня хорошенько, парень. Мы будем видеться довольно часто. Я твой новый командир… — Внимательно осмотрел часового и добавил: — Следи, чтобы форма была в порядке.
Повернувшись, я собирался уже покинуть изумленного часового, но в этот момент к нам подошел Винтер, исключив самую мысль о бегстве.
— Сюда, старина, — сказал капитан, обращаясь ко мне. — Нечего тут бродить. Велено отвезти вас прямо в королевскую разведку. Там вы гораздо больше узнаете о причинах вашего… — Э-э… — Винтер прочистил горло, — визита.
— Я думал, — возразил я, — это и есть имперская разведка, и удивился. Для операции столь высокого уровня прием весьма скромен: ни оркестра, ни фараонов с наручниками.
— Сейчас мы отправимся в королевскую разведку, — ответил Винтер. — Швеция подчинена Империуму. Там вы и встретите парней из имперской разведки. А торжественных приемов мы не устраиваем, да будет вам это известно!
Винтер жестом пригласил меня в громоздкий штабной автомобиль, ожидавший нас у ворот. Автомобиль рванулся с места, ворота распахнулись, и мы оказались на широком проспекте, ведущем, видимо, к месту назначения.
— Я думал, ваш шаттл движется только поперек, — заметил я. — Это место ничем не напоминает то, где я был задержан.
— Что привело вас к такому выводу?
— Эта местность совсем не похожа на холмистый Старый город.
— У вас поразительное мышление и зоркий глаз, фиксирующий даже незначительные детали, — заявил Винтер. — Мы приводим шаттл в положение перед стартом, прежде чем включить привод. Сейчас мы в северной части города.
Наш гигантский автомобиль с ревом пронесся по мосту и стал петлять по длинному спуску, ведущему к кованой решетке перед массивным серым зданием из гранита. Люди, которых я увидел, выглядели буднично, не считая некоторой причудливости в одежде и чересчур большого числа ярких мундиров.
Часовой у железных ворот был одет в вишневый мундир и белые штаны. На голове красовался черный стальной шлем, увенчанный позолоченной пикой и пурпурным плюмажем. Часовой отсалютовал своим безобразным никелированным автоматом, ворота открылись, мы въехали внутрь и остановились перед широкой дубовой дверью, обитой железом. Медная табличка перед входом гласила:
"ИМПЕРСКОЕ УПРАВЛЕНИЕ БЕЗОПАСНОСТИ".
Мы шли по великолепному беломраморному залу, ехали в просторном лифте. Затем миновали еще один зал, с полом из розового гранита, и наконец остановились перед массивной дверью. Вокруг никого не было.
— Не волнуйтесь, мистер Байард, отвечайте искренне на все вопросы, — напутствовал меня напоследок Винтер.
— А что мне волноваться, — сказал я, отметив про себя, что Винтер сильно взволнован.
Капитан легонько постучал, и мы вошли в огромный, богато обставленный зал, точнее, кабинет. Всю середину занимал серый ковер. Вокруг широкого стола сидели трое, среди них генерал, четвертый — несколько поодаль.
Винтер закрыл дверь, пересек кабинет (я плелся за ним), стал по стойке "смирно" в трех шагах от стола и отдал честь.
— Сэр, шеф-капитан Винтер приказание выполнил, — отрапортовал он.
— Прекрасно, Винтер.
Винтер повернулся к сидевшему поодаль.
Тот наклонил голову и прикрыл глаза.
Очень довольный, Винтер низко склонился перед генералом, затем приветствовал главного инспектора и наконец обратился к весьма тучному мужчине с забавным лицом, назвав его просто "сэр".
— Садитесь, пожалуйста, мистер Байард, — услышал я приятный голос генерала. Винтер продолжал вытянувшись стоять.
— Вольно, шеф-капитан, — сказал генерал и снова повернулся ко мне.
— Надеюсь, несмотря ни на что, вы не настроены к нам враждебно? — У генерала было длинное лицо с тяжелым подбородком.
— Меня зовут Бернадотт, — сказал он. — Это Фрейхорр фон Рихтгофен, это главный инспектор Бейл, а это мистер Беринг.
Я кивнул им.
Бейл был худым, широкоплечим, с маленькой лысой головкой и злым лицом.
Бернадотт продолжал:
— Прежде всего хочу вас заверить, что решение привести вас сюда не легко нам далось. У вас наверняка много вопросов. На все будет дан исчерпывающий ответ. Скажу откровенно, нам нужна ваша помощь.
Признаться, это было для меня полной неожиданностью, чтобы таким высокопоставленным лицам вдруг понадобилась моя помощь. Я буквально лишился дара речи.
— Прекрасно, — заметил тучный гражданин, которого звали мистер Беринг, очень напоминавший гитлеровского главнокомандующего военно-воздушными силами.
Я больше не сомневался в том, что Винтер сказал сущую правду. В этом мире были двойники людей того мира, где я жил, или же их аналоги.
— Многофазная реальность может кого угодно привести в замешательство, — заметил генерал. — Особенно человека, всю жизнь прожившего в своем собственном мире. Для тех же из нас, кто привык к такой точке зрения, она кажется единственно естественной и соответствующей принципам множественности и пространственного континуума. Мысль об однолинейной причинно-следственной последовательности заключена в концепции искусственного ограничения сверхупрощения действительности. И причиной тому — человеческий эгоцентризм.
Все слушали, затаив дыхание. Как и я. Старик говорил очень тихо, но слышно было отлично — в кабинет почти не проникал шум уличного движения.
— Насколько мы преуспели в изучении мира В-1-три, откуда вы родом, позволило нам выяснить, что линии развития наших миров имеют общую историю где-то до 1790 года. Еще столетие они оставались тождественными в большинстве деталей. И только после этого началось резкое разграничение.
Здесь, в нашем мире, два итальянских ученых, Джулио Максони и Карло Копини, в 1893 году сделали основополагающее открытие, которое после нескольких лет исследований реализовали в устройстве, давшем возможность перемещаться по собственному желанию в широком диапазоне того, что мы называем Альтернативными линиями, или А-линиями. Копини погиб в самом начале испытаний, и Максони решил предложить их изобретение правительству Италии. Но получил категорический отказ.
После нескольких лет травли со стороны итальянской прессы Максони уехал в Англию и предложил свое изобретение британскому правительству. В результате длительных переговоров сделка все-таки состоялась. Максони получил титул, поместья и миллион фунтов золотом. С тех пор британское правительство стало единственным обладателем важнейшего в истории человечества изобретения после открытия колеса. Благодаря колесу человек установил господство над поверхностью своего мира, принцип Максони передал в его распоряжение Вселенную!
