– Эк, как на тебя накатило-то, – с сочувствием покачал головой Владимир Леонидович. – Ну-ка, давай еще сверху накатим.
Позже майор Ворный рассказал:
– Ну и дурной же ты был тогда, Петр Леонидович. Так сразу и не поймешь: не то чертей ловишь, не то католиков гоняешь. Ну, я решил, что это у тебя с бодуна отходняк такой тяжелый. У вас-то, в закордонье, сухой закон, поэтому многие, как только к нам попадают, сразу квасить давай.
Ну а решив, что это мне с похмелья так плохо, сердобольный майор Госбезопасности достал из потайного кармашка плоскую фляжку с президентским профилем на блестящем боку, отвернул с нее крышечку и дал мне хлебнуть коньячку из своего энзэ.
Пил я на автомате, не соображая, что делаю. После трех хороших глотков весьма неплохого коньяка мне, как ни странно, полегчало. Но для того, чтобы довести все до ума, нужно было накатить как следует. И мы вместе с майором Ворным поехали в гостиницу, где я жил.
В тот вечер, открыв для себя целительную силу алкоголя, я основательно опустошил запасы бара в гостиничном номере. Владимир Леонидович от меня не отставал. Впредь мы себе такого уже не позволяли. Но в тот вечер мы сначала перешли на «ты» – хотя и продолжали называть друг друга по имени-отчеству, – потом поговорили о футболе – Ворный эту игру любил, я же был к ней абсолютно равнодушен, – о женщинах – которых любим, – о детях – которые имелись только у Ворного, – о начальниках, которые мешают нам жить – ну куда ж без них, – об информационных башнях, странной, на мой взгляд, российской политике неприсоединения к единому информационному пространству… В общем, прошлись по порядку по всем приличествующим случаю темам. И под конец, как-то очень легко и просто, Владимир Леонидович признался, что служит в Госбезопасности, в отделе Информационных диверсий и к тому же вовсе не случайно оказался у дверей туалета, в котором на меня накатило.
– Ты не думай, что это я по пьяни разоткровенничался, – повторил он раз семь. – Нас в гэбэ учат пить так, чтобы не пьянеть. Специальная наука есть, грапулогия называется, не слышал?.. Ну, вот знай теперь… Я и в первый твой приезд за тобой приглядывал… Ага, а что ж ты думал?.. Но ты же нормальный мужик, наш, русский!.. Ну и что, что живешь в этой ж… Ну, в смысле, за кордоном?.. Какому коренному буржую водка в себя прийти поможет? А? Скажи мне?.. Вот то-то и оно! Ты – наш! Поэтому я и решил: с тобой по-нормальному можно… Ну, в смысле, просто поговорить, выпить…
Не был майор Ворный похож на наивного мальчика и, надо полагать, не надеялся на то, что я поверю его объяснениям. Он четко отрабатывал обязательную программу. В конце концов, для того, чтобы следить за мной, совсем не обязательно было посылать майора Госбезопасности. Майору нужен был личный контакт. Что ж, меня это устраивало. Грехов за мной никаких не водилось, я выполнял свою работу в строгом соответствии с договоренностью между правительством России и МЭФом. Поэтому мне было куда как спокойнее общаться с майором Ворным, человеком образованным и в общении приятным, нежели ловить косые взгляды и в каждом встречном подозревать соглядатая. Если общение со мной может принести Владимиру Леонидовичу какую-то пользу, что ж, я не против.
Чего я поначалу никак не мог взять в толк, так это какой интерес представляет моя скромная персона для российской Госбезопасности? В первые приезды я вообще только с лекциями выступал, о новых программах МЭФа рассказывал. Я так напрямую и спросил у Владимира Леонидовича: ну какой из меня шпион?
Ворный объяснил, что дело тут вовсе не в шпионаже – «Ты что думаешь, я бы вот так водку пил со шпионом?» – Госбезопасность присматривает за всеми, кто прибывает в Россию из-за кордона. Даже за своими, кто туда по работе или отдыхать ездил. Все дело в том, что Россия, как известно, упорно не желает допускать на свою территорию информационные нанотехнологии, изменившие жизнь всего остального мира, в котором нет больше ни границ, ни закрытых территорий. А в последнее время, если верить майору Ворному, в России то здесь то там, чаще всего в отдаленных, малообжитых районах, вроде как сами собой стали прорастать информационные башни.
Собственно, и у нас все так же начиналось: сначала – информационные башни, следом за ними – универсальные информационные носители, ну а уж потом – единое информационное пространство. Русские сразу же выставили санитарный кордон – распахали километровую полосу вдоль всей границы и, как только на ней информационная башня расти начинает, тут же ее выкорчевывают – заливают жидким азотом.
– Мы знаем, как происходит естественное перемещение спор информационных башен, – говорил мне майор Ворный. – Если бы даже каким-то чудом им удалось проникнуть за наш санитарный кордон, то башни начали бы расти вдоль границ. Так нет же! – в сердцах хлопал ладонью по столу Владимир Леонидович, так, что рюмашки подскакивали. – Ростки башен появляются в глубине нашей территории! Как правило, в местах с невысокой плотностью населения. Чтобы, выходит, не сразу их обнаружили. И что это значит?
– Что это значит? – тупо повторял я вопрос майора.
– А то и значит, что кто-то, вернее, сволочь какая-то, завозит споры контрабандой. И рассеивает их тут у нас!
Бац!
Кулак Владимира Леонидовича впечатывается в столешницу.
– А при чем тут я?
– При том, дружище, – Ворный клал мне руку на плечо, наклонялся поближе и шептал в самое ухо, – что обычные туристы в крупных городах толпятся. Москвы, Питера, Вологды и Новосибирска им за глаза хватает. В глухие углы лезут только любители экстрима и вы! – он больно тыкал меня пальцем в грудь. – Юные натуралисты. Вот и получается, что экстремалы и экологи у нас – две основные группы риска. Поэтому мы и присматриваем за вами особо.
– Чушь! – возмущенно тряс головой я.
Ворный таинственно улыбался и укоризненно грозил мне пальцем. После чего брал бутылку и наполнял рюмашки.
– Ну, давай накатим…
* * *
– Вот видишь, – сказал я, продолжая начатый разговор. – А между тем «Диккенс Уорд» создан с помощью все тех же информационных нанотехнологий.
– Ну и что? – безразлично дернул плечом Ворный. – У нас под Архангельском церковь стоит, без единого гвоздя построенная.
– А при чем тут это? – не понял я.
– При том, что церковь одним топором срубить труднее, чем парк развлечений с помощью нанороботов склепать.
– По-твоему выходит, смысл жизни заключается в преодолении трудностей?
– Смысл жизни заключается в том, чтобы быть уверенным в себе и завтрашнем дне! – пафосно изрек Ворный.
Не новость – это я от него уже слышал.
– Люди, живущие в едином информационном пространстве, имеют все необходимое…
