Может, здесь люди так же напуганы, как в Филадельфии. Сердце у девочки упало. Но, с другой стороны, женщина сказала, что все будет хорошо. Никки не знала, что думать.
Впрочем, вернувшись в «Зеленую гавань», она забыла об этой встрече. Спрятав в своей спальне печенье для щенка, она пошла на кухню, где Кристал сварила горячий шоколад. Когда они сели за большой стол в столовой, Кристал достала список намеченных на день дел.
— Эта комната такая величественная! — Никки решила при каждом удобном случае подчеркивать достоинства «Зеленой гавани», чтобы убедить Кристал не продавать особняк.
— Пожалуй, — согласилась Кристал и огляделась. — Стол точно великолепный. За него дадут хорошую цену. — Она заглянула в список. — Я начну со встречи с риелтором, потом заеду в аукционный дом, а после этого — в службу уборки. Думаю, что вернусь к полудню.
— Я останусь здесь. Пороюсь в шкафах, может, найду что–нибудь интересное.
— Можно быть спокойной за тебя? Из окон не будешь высовываться? Не свалишься с лестницы?
— Разумеется, нет, — ответила Никки. — Я ограничусь только теми ящиками, до которых смогу достать. Буду раскладывать все на две кучи: в одной будет то, что нужно оставить, а в другой — все на выброс.
— Вторая куча получится большая, — заметила Кристал.
Как только Кристал уехала, Никки взяла собачье печенье и поспешила наверх.
— Аманда! — позвала она. — Это я!
Никки открыла дверь, и Отис пулей бросился к ней. Щенок поднялся на задние лапы и вытянул передние, словно хотел погладить девочку по лицу. Никки присела и почесала его за ушами.
— Привет! Ты такой милый! Аманда вышла в коридор.
— Я слышала, как Отис тявкал. Не знаю, как нам удастся скрыть, что он здесь. Кристал может его услышать, — сказала Никки.
— Господи! — вздохнула Аманда. — Может, найти ему намордник?
— Ну, это, пожалуй, жестоко, — ответила Никки. — Нужно придумать что–нибудь еще.
Никки вошла в детскую и огляделась. Свернутый ковер натолкнул ее на дельную мысль.
— Мы можем звукоизолировать комнату.
Почти два часа Никки и Аманда занимались тем, что пытались устроить звукоизоляцию в комнате. Они раскатали большой ковер, из других комнат принесли в детскую маленькие ковры и застелили ими пол. Из шкафов достали одеяла и полотенца, занавесили ими дверь и окна. Время от времени Никки спускалась вниз, чтобы проверить, не слышно ли, как лает Отис.
— Сработало! — наконец сообщила она.
Они не просто звукоизолировали комнату, но создали нечто необычное и прекрасное. Комната, застеленная коврами и завешанная одеялами, стала похожа на огромную палатку, которая радовала глаз разноцветьем: сине–красный пол, розово–лилово–зеленые с золотым стены. Света, правда, стало меньше, поэтому они принесли снизу торшер, а потом еще диванные подушки и второе кресло–качалку.
— Если бы мы могли разжечь огонь в камине, получилась бы самая уютная комната в доме, — заметила Никки.
— Здесь действительно хорошо, — согласилась Аманда. — Но Отис может сжевать ковры.
— Я куплю ему игрушки, — сказала Никки, — пусть жует их. — Она наклонилась и почесала щенка за ушами. — А теперь я займусь вещами.
— Вещами?
— Да, хочу перебрать все. Тебе не попадались альбомы для наклеивания вырезок, дневники или фотоальбомы?
Аманда задумалась.
— Может, в комоде в большой гостиной?
Никки спустилась в большую гостиную, выложила в картонную коробку все, что было в ящиках комода, и вернулась наверх. Они устроились с Амандой на диване и принялись разбирать добычу. Там были старые, затертые колоды игральных карт, календарь 1973 года, альбом с двумя десятками выцветших фотографий черного кокер–спаниеля, старые письма, несколько журналов «Нэшнл джеогрэфик», альбомы с фотографиями мужчин, женщин, детей. В одном из них Никки нашла три старые открытки с черной полосой по периметру, которые были отправлены разными людьми, но все в 1918 году и с одинаковым текстом:
«Примите наши искренние соболезнования в связи с трагической утратой».
О какой утрате шла речь?
— Кажется, я знаю, что ты хотела бы увидеть! — вдруг воскликнула Аманда. — Сейчас принесу.
Она пошла вниз и вернулась с маленьким блокнотом в коричневой обложке.
— Старик иногда что–то записывал сюда, — сказала Аманда и протянула девочке блокнот.
Никки открыла блокнот и увидела написанные четким почерком имя и фамилию своего прадеда: «Артур Грин». Это был не дневник, а отдельные записи. Первая была сделана в декабре:
«7/12. В последнее время происходит что–то странное. Может, причина в том, что отказывает мой мозг, а может, и нет. Постараюсь вести записи и дальше».
«Интересно», — подумала Никки и положила блокнот в ту кучку вещей, которые собиралась оставить, решив, что позже посмотрит его более внимательно.
Отис тем временем тихо грыз ножку стула. К счастью, он облюбовал заднюю ножку, поэтому следы от его зубов в глаза не бросались.
Аманда взяла один из журналов «Нэшнл джеогрэфик» и начала листать его.
— Господи, ты только посмотри! — воскликнула она, показав Никки фотографию извергающегося вулкана. — Похоже, пророчица видела что–то подобное.
— Кто?
— Пророчица. Алтия Тауэр. Ты не слышала о ней? Она стала знаменитостью! В этом городе все или почти все следуют ее словам.
— Почему ты называешь ее пророчицей?
— Потому что она увидела будущее, — заговорщически проговорила Аманда.
— И что она увидела?
— Толком она ничего не смогла сказать. Наверное, это был такой ужас, что ей стало дурно. Она часто повторяла слова «огонь», «взрывы». Наверное, увидела что–то подобное. — Аманда постучала пальцем по фотоснимку. — Но с тех пор Алтия не встает с постели.
— Это удивительно! — нахмурившись, сказала Никки. — Но я не понимаю, что это означало. Ты говоришь о кошмарном сне?
— При чем тут сон? — В голосе Аманды послышалось презрение. — Алтия увидела будущее. Миссис Бисон считает, что это было предупреждение.
— А кто такая миссис Бисон? — спросила Никки.
— Она живет на нашей улице, через два дома. Очень милая, умная, раньше работала в школе директором. У нее есть собака по кличке Сосиска, ты еще увидишь их. Дело в том, что люди сошли с пути истинного, поэтому все так ужасно, и мы приближаемся к концу света. Но Бог хочет спасти нас, вот он и послал видение Алтии. Если мы будем делать все правильно, то спасемся, и то, что открылось ей, не произойдет. Во всяком случае с нами.
— А что мы должны делать?
— Все, что велит пророчица, потому что ее устами глаголет Бог. Она говорит нам, от чего мы должны отказаться.
— Отказаться?
— Да. Например, она часто произносит что–то вроде «никаких горшидов», и, по словам миссис Бисон, это означает «никаких грешников». И мы стараемся вести себя как положено. Еще она говорит: «Никаких песен», поэтому мы больше не слушаем музыку по радио или на компакт–дисках, а по телевизору смотрим только новости.
