— Ну говори, не молчи.
— Мы идем на разведку. Я не буду никого убивать.
— А я, думаешь, собираюсь убивать? А если человечество в опасности?
— Все равно. Мы не знаем наверняка. Может, это совсем другое…
— Вот схватят нас, отвинтят головы, тогда увидим, другое, или то самое. А сейчас рассчитываем на худший случай.
Долго-долго спорили, наконец убедила, что применять силу будем только в состоянии самообороны. Все хорошо, обо всем договорились, и тут этот дылда разревелся. Женская истерика. А мне его утешать.
Тоже интересный эффект. По головке, по спинке глажу, нежные слова говорю. Я таких слов в жизни не произносил. А тут сами от сердца идут. Утешила. На свою голову.
— Галя, ты когда парнем была, у тебя девушки были?
— Были, Сережа. Ты не мальчик.
— А у меня нет…
Та-ак. Значит, я в девках хожу.
— Галя, может мы на смерть идем. Ты… — и замолчал. А я села на край ванны и задумалась. Как он до этого. И страшно невинности лишиться, и про то, что на смерть идем, тоже не шутки. А если меня там схватят да оттрахают, лучше уж Сергею достаться. Может, это его мужиком сделает.
А потом я вдруг поняла, к чему он это клонит. В душе он пока еще девушка. Идеалистка. Принца своего дожидается, на чудо надеется. Короче, вариант спящей красавицы. Переспим мы с ним, и каждый станет самим собой. И идти никуда не надо…
Взглянула я ему в глаза, а в них такая надежда, что сердце сжалось. В конце концов, чего я теряю? Невинности лишиться — наверно, не больнее, чем кулаком в челюсть. Мы ведь все равно жить вместе собирались. Днем раньше, днем позже…
Улыбнулась я ему, ладонью ласково по щеке провела.
— Ну чего стоишь? Бери меня на руки, неси на брачное ложе.
Ох ты, боже мой! Мне, невинной девушке, играть роль активного партнера. Самой раздеваться, и этого суслика раздевать. Свет гасить — тоже мне. Хоть бы сам презерватив надел. О, боже! Улегся на спину и глаза закрыл. Дрожит мелкой дрожью. Девчонкой был, девчонкой и остался. А мне самой страшно. Как на его инструмент гляну, аж коленки дрожат.
Кое-как разогрела его. Объяснила, кто из нас мужик. Но сама в осадок выпала. То есть, в полный. Руки дрожат, ноги дрожат. И страшно, и сладко.
— А-а-а!
Нет, это не как кулаком в челюсть. Это как кулаком в нос. Больно — аж слезы из глаз. И потом больно. Никакого удовольствия. Зато потом, когда ласки начались… Ради этого стоило…
А Сережа опять в комплексы ударился. Что, мол, меня невинности лишил, и все зря. В общем, опять женская истерика. Пришлось отхлестать его по щекам, потом утешить. Потом позволить еще раз. Честное слово, по второму разу легче пошло. Но тут уж бабская натура моего тела не выдержала. Открыла кингстоны. Тут мы, все в слезах и соплях, кажется, на самом деле слились. Но чуда не произошло. Грустные, поплелись в ванную, вымыли друг друга, постояли под душем обнявшись. Я, оказывается, тоже очень сильно надеялась на чудо. Может, даже больше него. Не верила, но надеялась.
— Пора, — сказала я. — Пора собираться.
А потом собралась, натянула на лицо улыбку и сказала:
— А когда вернемся, нужно будет повторить!
Как Сережа расцвел. Много ли мужику для счастья надо?
Успели на последний автобус. Вышли за два квартала от офиса брачной конторы. Полчаса погуляли на всякий случай. Если там сторож есть — чтоб покрепче уснул. Редкие прохожие абсолютно не обращали на нас внимания. Обычная влюбленная пара. Да так, в общем-то и есть. Я за Сережкину ранимую душу кого угодно придушить могу. Нет, придушить сил не хватит. Глаза выцарапаю.
Моросящий дождик наконец-то утих.
— Пора, — опять сказала я. Мы зашли в парадняк, сняли мокрые плащи, свернули аккуратно и затолкали в темный угол под лестницей. Сверху я набросила мокрую газету. Авось до утра никто не найдет. Теперь Сережа был в черном костюме и темно-коричневом свитере, а я — в джинсовом костюмчике и черном свитере с высоким воротником. Если натянуть воротник на лицо, маски не надо. Одни глаза из-под челки.
Обнялись мы покрепче, на всякий случай поцеловались… И занимались этим минут двадцать.
— Сережа, — на всякий случай предупредила я, — что бы с нами ни случилось, ничего не пугайся, договорились? Мы — бессмертные! Угу? А если не знаешь, что делать, смотри на меня и делай то же самое. Не думая. Просто делай — и все.
— Я постараюсь, — робко ответил он. Хорошо держится. Для бывшей девчонки — очень хорошо. Только рука дрожит. Моя, правда, тоже.
— Держись поближе ко мне, и все будет тики-так, — последний раз проинструктировала я.
Офис брачной конторы располагался в старом флигеле посреди старинного парка. Но внутри все было отделано под евростандарт. Даже входную дверь не надо открывать. Она автоматически отъезжает вбок. Как в аэропортах в заграничных фильмах.
Мы пролезли в парк через дыру в железной ограде и, прячась за деревьями, обошли дом. Сердце екнуло.
— Сережа! — громко зашептала я. — Вот то место, где я на фотках. Эта самая скамейка.
— Один-ноль в нашу пользу, — непонятно откликнулся Сергей.
Как я и ожидала, сзади тоже была дверь. И я поняла, что эту дверь нам не открыть. То есть, без лома и кувалды. Дверь была старинная и солидная, а три ступеньки, которые к ней вели, обросли мхом. И все это освещалось фонарем и просматривалось телекамерой службы безопасности. Солидный офис.
— Так тебя разтак, — сказал Сережа.
— Что?
— Телекамера.
Я поняла, что он ругнулся. Просто у него крепче «так разтак» язык не поворачивался произнести. Подошла к дому, так, чтоб не попасть в поле зрения телекамеры, и начала подковыривать отверткой все окна подряд. Все были заперты.
— Тебе не кажется странным, — спросил Сергей.
— Что?
— Черный ход телекамерой охраняется, а перед парадным даже свет не горит.
Продолжая проверять все окна подряд, я поднялась на ступеньки перед главным входом. Дверь чуть слышно загудела и ушла в стену. Я тут же вбила под нее отвертку, чтоб она не смогла закрыться и натянула на лицо воротник свитера.
Вторая дверь была обычная, деревянная, со стеклом. Без замка. Закрывалась пружиной. Днем ее открывали полностью и накидывали крючок, чтоб не закрылась. Мы осмотрели прихожую. Будка вахтера пуста. Тускло светит лампочка в углу над телефоном. И никого. За спиной загудела двигателями входная дверь, пытаясь закрыться. Погудела-погудела — и успокоилась. Мы осторожно приоткрыли скрипучую вторую дверь и на цыпочках прокрались к будке вахтера. Пусто. И диванчика, обычного для вахтеров, нет. Сергей так сжал мне руку, что я чуть не вскрикнула и показала ему кулак. А потом я заметила на лестнице план пожарной эвакуации. Ткнула пальцем в регистратуру. Сергей замотал головой и показал на кабинет директора на втором этаже.
