— Как это — для чего? — удивился француз. — Я думал, что заинтересую вас такой проблемой. Вы же физик. Ну и еще… разве вы не думаете о бегстве?
Алеосандро насторожился. Что-то уж очень настойчиво говорит этот Потр о побеге. Может, он обыкновенный провокатор? Такое бывает. А поэтому не следует спешить с откровенными высказываниями. Надо как можно осторожнее проверить нового товарища.
— Во-первых, сейчас нечего и думать о побеге. Вон, какими стенами отгорожена от нас свобода, — хмуро отозвался Лосе. — А, во-вторых, такого препарата нет и быть не может. А поэтому… ваши слова — пустая забава, игра ума.
— Не согласен! — возразил Морис. — Я говорил об этом не только как арестант, мечтающий о свободе, но и как ученый-физик.
— Вы хотите сказать, что такое открытие уже сделано?
— Не знаю, — уклонился от прямого ответа Потр. — Во всяком случае, оно возможно.
— Вы говорите так, как будто сами имеете к нему какое-то отношение, — сказал Лосе.
Француз не ответил. Он долго молча следил за звездочкой, медленно передвигавшейся по темному квадрату окна. Вот она коснулась края решетки, затрепетала и исчезла. Морис тяжело вздохнул. Алессандро обернулся к нему. Что он за человек? Почему в таких тяжелых условиях он упорно думает о каких-то фантастических вещах?
— Вы, наверное, не доверяете мне? — наконец очнулся от задумчивости Морис.
Алессандро сделал рукой отрицательный жест.
— Не возражайте. Вы не умеете прятать свои мысли. Да я и не обижаюсь. Вы очень много вынесли и имеете право на сомнение. Но не бойтесь меня. Наоборот, может быть, я чем-нибудь вам помогу,
— Объясните мне только одно, — сказал Лосс, очевидно, вы коммунист или социалист. Почему же вы здесь, в тюрьме для уголовных преступников?
— Понимаю, — улыбнулся Потр. — Вижу, что вы — профан в вопросах политики. Видите ли, это — уловка, придуманная каудильо. Они арестовывают подпольщика, революционера, но обвиняют его не в политической деятельности, а в якобы совершенных им убийстве или грабеже. Судей-фальсификаторов — достаточно, лжесвидетелей — тоже, хоть лопатой греби. Революционера осуждают за уголовщину. Посмотрите, мол, рабочие и крестьяне, кому вы доверяете! Ваши лидеры — воры и убийцы!
— Мерзость! — скрипнул зубами Лосе.
— Согласен, но удивляться не следует — при существующем строе все это вполне закономерно.
Француз внимательно посмотрел на Лосса, потом дружески положил руку ему на плечо.
— Я вам все время рассказываю о себе. А почему молчите вы? Мне интересно знать историю товарища по несчастью.
Алессандро не надо было просить. Разговор с Потром убедил его, что француза нечего бояться. Израненная, страдающая душа узника открылась. Потр внимательно, не перебивая, слушал взволнованный рассказ про запутанную, бурную жизнь, про встречу с Катрен, пылкие мечты и, наконец, про последнюю катастрофу, разрушившую все…
Алессандро уже давно кончил, а Погр все молчал в тяжелом раздумьи. Лосе ждал, печально глядя на тусклую лампочку вверху. Наконец Потр взглянул на Лосса и тихо сказал:
— Я знаю, что у вас уже выработались определенные нормы поведения, в какой-то степени твердые взгляды на жизнь, мораль… Но, я думаю, вы понимаете, что путь преступлений — пагубный путь. На этой дороге опустошается душа и гибнет ум. Да и не только это! Гибнет все — счастье, мечты, семья! Разве думали вы о Катрен, о ее счастье по-настоящему? А вы говорите, что она — самое дорогое в вашей жизни.
— А что я мог сделать? — грубо оборвал Лосс. У парня не было выбора. В жизни я видел только горе и насилие. В этом мире считаются только с силой. И, поверьте мне — если бы я был бандитом большого масштаба, то не попал бы сюда, а стал бы, может быть, руководителем какой-нибудь политической группы.
— А если бы вам удалось выйти отсюда?
— Я снова занялся бы тем же самым.
— Но ведь не все же обездоленные превращаются в преступников!
— Не знаю про других! Я говорю о себе. Вот вы упомянули о революционерах, о подполье. Где оно? Если вы против того, чтобы я и мне подобные шли преступным путем, то почему нам не помогли?
— А вы хотели помощи? — мягко спросил Потр. — Вы искали нас?
— Впрочем, не стоит об этом, и говорить, — обиженно отозвался Алессандро. — Впереди — десять лет каторжной тюрьмы, а это — смерть, в лучшем случае — инвалидность.
В голосе Лосса слышались такие горечь и боль, что Потр не выдержал, быстро подсел к товарищу и, склонившись над ним, зашептал:
— Не надо отчаиваться! Верьте мне. Благодарите судьбу, что вы попали в мою камеру.
— А что? — захлебнулся Лосе. — Может, вы собираетесь отсюда…
— Тсс! Тихо! Будьте осторожны!
— Но как? Как? — допытывался Алессандро, вцепившись рукой в плечо Потра.
— Не знаю. Не спешите. Все решит время.
Француз быстро, пытливо посмотрел на Лосса.
— Вам можно доверять?
— Да!
— Верю. Кто перенес такие страдания ради свободы, тот не выдаст.
Лосе благодарно пожал руку французу,
— Так вот, запомните, чтобы больше уже не возвращаться к этому. В Мадриде, возле Северного вокзала, есть улица Кальяла.
— Я знаю.
— Отлично. Немного дальше, параллельно ей, рядом с парком Каса-де-Кампо, тянутся роскошные виллы. Если вам удастся убежать, идите прямо туда. Вечером вы легко найдете коттедж, на флюгере которого горят зеленая звезда. В этом доме вы найдете меня и убежище.
— Я запомнил. Но как же.
— Я сказал — не спешите, — нетерпеливо ответил Потр. — Ближайшие дни решат все. Только одно условие…
— Какое?
— Вы должны забыть свое прошлое, стать другим. Я верю, что вы — хороший человек.
Лосе снова взволнованно сжал руку француза. Этим он давал согласие и обещание.
— А теперь, — сказал Потр, — пора спать. Скоро рассвет.
И, правда. Небо посветлело. В открытое окно дышало прохладой. За дверью послышались шаги. Стукнуло окошечко. В его отверстии показался чей-то заспанный глаз. Он пытливо осмотрел камеру и исчез. Шаги удалились.
Лосе не мог заснуть. Побег, каторжная тюрьма, разговор с французом — все это хаотически громоздилось в его сознании. Он повернулся к Потру и тихонько окликнул:
— Товарищ… Вы слышите, товарищ?
— Чего вы хотите? — послышалось из-под тряпья.
— Простите, я хотел вас спросить — почему вы начали фантазировать?
— Про людей-призраков?
— Да. Или вы серьезно думаете, что это возможно?
— Нам с вами так не убежать, — шутливо отозвался француз. — И вообще… Мир неуклонно идет к социализму. Придет время — и тюрьмы исчезнут с лица земли! Обойдется и без призраков. Ну, а что касается самого принципа, то я уверен в его реальности. И как хотите — я опять нарисую вам картину того, как можно использовать это изобретение.
