— Готовы, господин Милланд? — спросил он.
— Готов.
— Возьмите за руку госпожу Ватсон.
Я повиновался, и мои пальцы сомкнулись на мягкой, нежной и бархатистой коже. В тот самый момент, когда Эймс скрепил наш союз кожаным браслетом, ощетинившимся пучками проводов, меня вдруг охватило какое-то странное чувство. Но это длилось не дольше, чем сверкание молнии, до момента, когда игла вонзилась мне в плечо.
В теле вдруг возник огненный вихрь, разом рванувшийся на штурм моих кровеносных сосудов, вен, артерий, сердца и мозга…
В течение едва ли нескольких секунд я ощущал, что отрезан от внешнего мира.
Стены приблизились и поглотили меня. Появилось ощущение, что я валюсь в темный мир, за грань времени и пространства. За пределы своего тела.
И вот я погружаюсь все глубже и глубже…
Наконец ныряю в самую глубину.
Вихрь в теле исчез, и у меня восстановилась ясность ощущений. Я продолжаю скользить в незнакомом мире, окрашенном в какие-то странные, но очень живые тона.
В моем сне фантазия сменяется реальностью, и ощущения тоже становятся реальными.
Я чувствую себя свободным, как бы забывшим о всех своих трудностях и неприятностях, способным решить все проблемы мира.
На первом уровне сознания меня вдруг начинают обуревать образы-воспоминания, хранящиеся в недрах нейронов и теперь всплывающие в памяти.
Я медленно парю над поверхностью голубого озера, в котором отражаются ночные звезды. Каменный мост, переброшенный с берега, ведет на небольшой островок, на который накатываются мягкие волны. Их цвет похож на гигантскую, пропадающую вдали радугу. Это же Капри!
Провалившись в просвет между облаками, я вижу сад под дождем. Бруклин!
Вижу белизну камня, которую помню еще с шестнадцати лет. Я — ребенок, бегущий в колледж, затем солдат, совершающий свой первый прыжок с парашютом, человек, вцепившийся в баранку на длинном скользком пути. Дорожный знак: «Мельбурн: 28 миль».
Я склоняю голову перед статуей Линкольна и мимоходом целую губы Биатриче. Я смотрюсь в огромные глаза Нэнси. Моя рука в живом потоке ее серебристых волос.
«Гамбургер — три цента!» Серебряный шарик, прыгая по контактам, зажигает потоки то красного, то зеленого цвета. «Тилт». Красный, зеленый, «тилт»!
Свисток на перекрестке… Кепка… Черный рот… Вход в подземку… «Направление Пантэн… Площадь Италии…» Черная пасть… туннель… черная пасть… темнота… черная пасть… небытие…
«Осторожно, Миманд, вы пересекаете вторую ступень!»
«Все нормально.»
«Мы поддерживаем вашу сопротивляемость удару… Все правильно… Вы четко воспринимаете?»
«Да».
«Теперь вы свободны от своих зрительно-звуковых воспоминаний… Прерываем мнемоническую цепь… Расслабьтесь… Теперь сконцентрируйтесь на туннеле».
«Он затягивает меня…»
«Пусть все так и идет… Не сопротивляйтесь…»
«Готово… я внутри… ничего не вижу… свистит ледяной ветер…»
«Передавайте помедленнее… Мы регистрируем не очень четко… Отдохните немного…»
«Холод… У меня такое ощущение, что я закован в льдину… Что происходит?..»
«Ничего особенного… Обычная реакция на понижение температуры тела… Биения вашего сердца синхронизируются с биениями сердца госпожи Ватсон… Сейчас это прой…»
«Что выговорите, Грейсон? Я плохо слышу…»
«Милланд… Пов… Алло!.. Мил… спокой…»
«Что случилось?..»
Ответа я не получаю. Только ветвятся какие-то схемы в темноте.
Тут я опять ныряю в черную дыру, в ледяной холод, проникающий в душу, как стальное лезвие.
Неожиданно падение ускоряется, головокружительное и грозное. В ореоле бледного и нечеткого сияния появляются светящиеся шарики, похожие на далекие звездочки.
Они смутно мерцают, и я никак не могу увидеть хотя бы одно знакомое созвездие. Их свет напоминает горящую во льду свечу.
Со всей осторожностью я сопротивляюсь энергии лжеконтинуума[4] вокруг меня, который не дает возможности поступать инструкциям Грейсона.
Что же происходит? Почему прервалась связь?
Я стараюсь подавить захлестывающий меня страх. Терпение… нужно ждать и надеяться…
Сейчас страх — мой единственный враг. Нужно бороться… бороться…
Я плаваю в этом мире безумия, когда вдруг словно отдергивается занавес, за которым блестит живой свет, колышущийся, как бескрайняя водная поверхность. Это действительно озеро.
Я вижу черный силуэт, растянувшийся по всей длине водной глади.
Фантастическое, невообразимо огромное существо в человеческом обличье.
Оно кажется спящим… Я это чувствую… Я об этом догадываюсь… Да, я знаю теперь, что оно спит… Оно спит…
Существо спит, но я не вижу его лица, ибо оно лежит спиной ко мне, а ноги упираются в темный далекий берег.
В это время с неба падает в глубину озера звезда. Затем вторая… Третья…
Озеро вокруг человека глотает одну за другой звезды и становится постепенно все темнее и темнее. Идет возрождение какого-то мифа со всей его символикой.
«Милланд!»
Мгновенно все исчезает: горловина, сумерки, звезды, озеро, спящий…
«Милланд!»
Громадная волна выплескивается на пустынный остров…
«Алло, Грейсон… Ради бога, что случилось?»
«Ничего особенного… Нарушение контакта в схеме…»
«А я уже начал отчаиваться».
«У нас полностью исчезал контакт. Где вы?»
«Это неважно, я держу удар, но…»
«Не паникуйте… Все идет хорошо…»
Ощущение холода исчезает, возвращается ясность восприятия.
«Нормально, все идет хорошо».
«Вы только что достигли второй ступени».
«Я ничего не вижу… кроме красок. Изогнутые линии, ломаные линии… все кружится и вертится в разных направлениях…»
«Мы это регистрируем. Вы теперь окончательно и гармонично подключились к госпоже Ватсон. Внимание, приготовьтесь к последнему прыжку… это может быть болезненно… Максимально сконцентрируйтесь…»
Я очень хорошо понимаю, что они хотят сказать.
Теперь неизвестность, запретная зона. Та, которую не зондировал ни один человек, помимо профессора Ватсона. Я чувствую таинственное притяжение духа Валери.
«Вы готовы, Милланд?»
«Готов».
«Начали».
Снова концентрация. Новое усилие. Новый нырок.
Теперь все принимает вид почти невыносимо блестящей сферы. Я чувствую, что получил доступ к чему-то возвышенному и таинственному. Это как будто толкаешь дверь и оказываешься в антикосмосе.
Жесточайшая боль при пересечении последнего ментального порога.
Но голос Грейсона не оставляет меня в покое… Вихрь огня…
