Вот и тычемся, как слепые щенки. И не можем предугадать ни ближних, ни отдаленных последствий своих действий. И говорят нам: "Антиприродны они, а значит - античеловечны".
Но кажется мне, например, что играет против меня Госпожа Природа краплеными картами, как со своим автоматом, все поступки которого ей наперед известны. В таком случае, стучусь я в закрытую дверь. Но стучаться буду. Раз я ее создание и действия мои запрограммированы ею, то другого пути она мне не оставила.
А он погиб - не выдержал, не дождался меня. А если бы и дождался, то чем бы я помог ему? "Открытием" древней истины: твой талант и твоя болезнь неразделимы? Если я вылечу твою болезнь, то тем самым вылечу и талант. Ты станешь точно таким, как другие, нормальные люди. И увидишь окружающий мир таким, каким видят его они - ближе к видению фотообъектива. Полотна твои станут менее интересны, менее оригинальны. А чтобы вернуть талант, нужно вернуть и болезнь.
Но кто же согласится на возвращение болезни, даже ради таланта. Мой аппарат возвращает норму - сносное состояние, нормальные биотоки, стереотипное видение. Большего я не могу - тем более, что большего не смогла и Госпожа. Не смогла же она открыть ничего иного даже для своих любимцев, своих баловней. Ее Дары имеют оборотную сторону, в их сладости скрыт яд.
Но все же Дары есть. Это явление объективное, оно закреплено в структуре и веществе организма. Его можно зафиксировать прибором. Есть люди наделенные и обделенные Дарами. А если это так, то как можно говорить о равенстве людей? Хотя бы - о равенстве перед законом? Ведь тот, кто наделен хитростью, выкрутится из любого положения, употребит закон себе на пользу. А другой, нормальный человек, труженик, прав будет - и то пропадет ни за грош. Нет, не может быть равенства среди людей, пока его не дает нам сама природа. Ее принцип: одному - все, другому - ничего. Так было всегда, но отныне так не будет. Ибо не зря я открыл, чем на самом деле являются Дары. Это - болезни, и их надо лечить. Пусть среди нас не станет ненормальных. Пусть единственным критерием в оценке людей станет Норма и ее Эталон!"
13
Следователь Трофиновский опять приехал на квартиру, где жил художник Степура. В прошлый раз его соседа не оказалось дома, - сказали, что отбыл в командировку. Теперь в ответ на звонок за дверью послышались тяжелые шаги и немолодой скрипучий голос:
- Иду, иду, спешу...
Щелкнул замок - и Трофиновский увидел перед собой мужчину лет пятидесяти с как будто бы заспанным мятым лицом. Его спортивная рубашка задралась, брюки с лампасами сползали с большого, выпестованного живота. У мужчины было одутловатое лицо с густыми, будто приклеенными бровями, выглядевшими как щетки. Он удивленно воззрился на следователя, - видимо, ждал кого-то другого, - брови-щетки прыгнули на невысокий гладкий лоб.
Трофиновский представился, и Цвиркун С.И., так значилось на дверной табличке, удивился еще больше.
"Наверное, еще ничего не знает о смерти соседа", - подумал следователь и сказал:
- Я хотел бы спросить вас о вашем соседе.
Глаза Цвиркуна С.И. оживленно блеснули:
- Так я и знал, что до этого дело дойдет!
- До чего - до "этого"?
- Соответствующие органы им заинтересуются. Успел уже что-то натворить?
Будто бы не услышав вопроса, следователь спросил:
- Вы уверены, что сосед должен был что-то натворить?
- Уверен, уверен, - закивал головой Цвиркун С.И.
- Почему?
- Со странностями человек, чтобы не сказать больше, - Цвиркун С.И. покрутил пальцем у виска и подмигнул Трофиновскому. - Жил один, с двумя женами давно разошелся. Да и кто будет жить с таким, ежели - поверите? цены не знает простым вещам? Однажды какому-то мальцу за картинку отдал свои часы. Ей-бо! Представляете? Смехота!
- Что за картинка?
- А бес ее знает. Обыкновенная, листик бумаги. Но Степура снял часы и отдал. Сам видел, а то бы ввек не поверил. И дружки у него как на подбор не от мира сего. Начнут судачить о чем-то - чуть не подерутся. Из-за всякий чепухи. Один скажет, что такой-то художник в древности смешивал краски так-то. Говорит уверенно, навроде он тогда рядом стоял. А другой ему возразит. И пошло-поехало. Пена изо ртов летит. Вроде им не все равно. Или о каком-то ученом заговорят, о писателе, или, к примеру, книгу разбирать начнут. Так чуть глаза друг дружке не повыдерут. Так спорят, будто дом проигрывают. Бесноватые какие-то. Хиппи. Особенно двое. Высокий и худой, как жердь, и низенький с гривой волос по плечам и с бачками. Честное слово...
- Вы часто бывали у соседа?
- Что вы, откуда? Он и не звал. Считал себя выше нас, рядовых тружеников. Как же, из другого теста слеплены. Нет чтоб по-соседски на чай-кофе пригласить...
- Откуда же о его друзьях знаете?
- А кричат они так, что и на лестнице слышно.
Трофиновский не стал уточнять, как Цвиркун С.И. умудрялся столько услышать и увидеть "на лестнице" и зачем ему это было нужно. Он уже понял, что собеседник может рассказывать о своем соседе очень долго и не беспристрастно. Поэтому решился прервать словесный поток:
- Не заметили случайно, в последнее время "Перед вашим отъездом к соседу не заходил кто-то новый, не из постоянных посетителей?
- Ваш человек? Подосланный? - Цвиркун С.И. хитро прижмурился, одна бровь почти закрыла глаз.
- Почему "наш"?
- А я сразу скумекал, - заговорщицки сверкая глазами и донельзя довольный собственной проницательностью, зашептал Цвиркун С.И. - Человек тот был вполне нормальный с виду, без всяких там излишеств на голове или в одежде. Одним словом - нормальный вполне, совсем не такой, как Степура и его друзья.
- Опишите его поподробнее, пожалуйста.
- А вы будто его и не знаете вовсе? Серьезно - не ваш? - недоверчиво повел головой и разочарованно протянул. - Ну, самый обыкновенный человек, с маленьким чемоданчиком. Сразу видать - трудяга.
- А ваш сосед не трудился разве? - не удержался Трофиновский.
- Да труд известный. За день намалюет, а потом целый год треплются. Каких-то каскадеров нарисовал, так шум подняли: "Шедеврально, гениально, волнительно!" И зачем только таких государство держит?
Был бы жив Степура, Трофиновский оставил бы Цвиркуна в неведении относительно стоимости труда его соседа. А сейчас не сумел.
- Одну из его картин Англия купила, - как бы вскользь обронил он.
- Ну да! - вскинулся Цвиркун С.И.
- Если на наши деньги перевести, почти триста тысяч заплатили. За них купили медицинскую аппаратуру для новой поликлиники.
У Цвиркуна С.И. отвисла челюсть.
- Если не затруднит, я попрошу завтра прийти к нам в управление. Вы где работаете?
- Да в третьем ателье бытобъединения. Закупочник я. А зачем к вам?
- Поможете дополнить фоторобот.
