Змея почувствовала, что напряжение, вызванное опасностью, покидает её. Колени подогнулись. Она склонилась над сумкой, спрятав лицо в руках. Пожилая женщина встала перед ней на колени, прежде чем она успела возразить или остановить её.
— Спасибо тебе. Спасибо, и я так сожалею.
Она обвила Змею руками и придвинулась к ней. Аревин тоже сел рядом и обнял её. Змею снова начало трясти и они держали её, пока она рыдала.
Потом она изнурённая спала в шатре со Ставином, держа его за руку. Они принесли ей пищу и зверьков для Песка и Тумана, дали всё, что необходимо для путешествия, принесли воду для умывания, хотя сами были весьма ограничены в запасах. Змею это почти не заботило.
Когда она проснулась, то она осмотрела опухоль, и обнаружила, что та съёживается, уменьшается и пропадает под действием изменённого яда Тумана. Змея почувствовала некоторое удовлетворение. Она от бросила выгоревшие волосы Ставина с его лица.
— Я не хочу тебя лгать снова, малыш, но я должна скоро уходить. Я не могу остаться.
Она бы проспала здесь ещё дня три, чтобы окончательно избавиться от действия яда гадюки, но придётся спать в другом месте.
— Ставин?
Он был сонный, медлительный:
— Больше не болит.
— Я рада.
— Спасибо.
— До свидания, Ставин. Ты помнишь, я обещала сказать тебе «до свидания», когда ты проснёшься.
— До свидания, — сказал он, снова засыпая, — до свидания, Змея. До свидания, Трава.
Он закрыл глаза, и змея подняла сумку и вышла из шатра. Сумерки отбрасывали длинные размытые тени. Над кочевьем стояла тишина. Она обнаружила своего пони тигровой окраски, привязанного рядом с запасами воды и пищи. Несколько новых бурдюков с водой лежали на земле рядом с седлом. Тигровый пони заржал, когда она приблизилась. Она почесала его полосатые уши, оседлала, и поместила сумку на его спину. Она вела его, глядя на запад, откуда она пришла.
— Змея…
Она задержала дыхание и повернулась к Аверину. Он стоял против солнце, которое окрасило его кожу багровым, а халат алым. Его пёстрые от седины волосы падали на плечи, обрамляя лицо.
— Ты не остаёшься?
— Я не могу.
— Я надеялся.
— Если бы было по-другому, я могла бы остаться.
— Они были напуганы. Ты можешь простить их?
— Я не виню их. В том, что случилось моя вина. Я сказала, что он не сможет укусить их, но они увидели клыки. Они не знали, что его укус дарит сон и лёгкую смерть. Они не могли этого знать, я не объяснила этого им, пока не стало слишком поздно.
— Ты сама говорила, что не можешь знать все обычаи и все страхи.
— Я калека. Без Травы, если я не смогу исцелить человека, я не смогу ему помочь вовсе. Я должна вернуться домой. Может быть учитель простит мою глупость, но я боюсь заглянуть в его лицо. Они редко дают такое имя, которое я ношу, но они дали его мне. И они будут разочарованы.
— Позволь мне пойти с тобой.
Она хотела этого. Она заколебалась, проклиная себя за слабость.
— Они могут прогнать меня, тогда и тебя прогонят тоже. Оставайся здесь, Аверин.
— Это не важно.
— Это важно. После этого мы бы возненавидели друг друга. Я не знаю тебя, а ты меня. Нам нужна тишина и спокойствие, и время, чтобы начать понимать друг друга.
Он шагнул к ней и обнял. Они постояли, прижавшись друг к другу. Потом он поднял голову. Он плакал.
— Пожалуйста возвращайся. Чтобы не случилось, пожалуйста возвращайся.
— Я попробую. Ближайшей весной, когда стихнут ветра, разыщи меня. А если я не вернусь и в следующую весну — забудь меня. И где бы я не была, если буду жива, я забуду о тебе.
— Я найду тебя, — он не мог обещать большего.
Змея села на пони и отправилась через пустыню.
