Однако «молчуны» ошибались, считая, что Петя Деев временно отстранился от забот по подготовке машины к испытанию. У него все оказалось рассчитанным с точностью до одного дня. А может быть, и часа.
Отчет с размашистой подписью «П. ДЕЕВ» был им отправлен в Академию наук перед уходом в отпуск. А там прочесть не поторопятся. А уж поверить в серьезность прочитанного, тем более. За это время машина под бдительным оком «молчунов» будет собрана и подготовлена к испытанию. А дать «добро» первому движению по координате времени, поставить свою подпись под первой программой испытания — это уже дело его, Петра Деева.
Так оно все и получилось.
Едва был закончен монтаж всех агрегатов машины, дверь лаборатории распахнулась, и в нее прежде всего вошла своей царственной походкой Алевтина Деева. Не здороваясь, подарив лишь кроткий взгляд своих синих глаз всем находившимся в зале, она молча прошла к машине, прикоснулась к ее поверхности своей оголенной по локоть рукой.
Следом за нею вошел Петя. Он был одет в светлосерый новый, с иголочки, костюм. В кармашке пиджака сверкали позолотой шариковые ручки.
Скупо улыбаясь, Петя крепко встряхнул руки «молчунам», Фивейскому, электроникам.
— Ну, как вы тут без меня? — поинтересовался Петя. — Все в порядке, надеюсь?
— Руководители достойные, — подал голос Фивейский.
— Да, — спохватился Петя и взял за руку Алевтину, — рекомендую: отныне ваш новый младший научный сотрудник. Приказ по институту уже подписан. Прошу любить и жаловать.
Фивейский зафыркал, не скрывая своей антипатии.
— Когда изволите подписать программу испытаний? — обращаясь к Пете на «вы», спросил Дима.
— Сегодня, — ответил Петя, — сейчас же.
18.
В течение последующих двух дней Петр Деев изучал составленную «молчунами» программу испытаний машины. Он изучал ее у себя в кабинете, закрывшись там вместе с Алевтиной.
— Натаскивает, — подмигнул «молчунам» Фивейский, — женушку-то.
Уже под вечер Деев вызвал к себе Дмитрия и Константина.
— Ну что ж, — резюмировал он, — дельно составлено. Я подписал. Сегодня мы еще с Алей у машины поколдуем, приглядимся, что к чему. А с испытанием, я думаю, спешить не будем.
— Стало быть, наше присутствие не обязательно, — сказал Костя.
— Нет, нет, отдыхайте, ребята.
Костя открыл было рот, чтобы заявить, что для отдыха время еще не пришло, что над всем процессом перемещения еще думать да думать, но, покосившись на сумрачное лицо своего друга, промолчал, Поужинав в столовой, они поднялись на двенадцатый этаж в свою комнатку аспирантского общежития, из которой комендант уже давно грозился их выселить. Включили телевизор, но вскоре выключили — настроение после разговора с Петей у обоих было муторное, испорченное.
Тогда сели к столу за шахматную доску. После восьмого хода, обретя душевное равновесие, Дима поднял глаза на Костю.
— Знаешь, над чём следует нам теперь поломать голову? — спросил он.
— Над траекторией движения по четвертому измерению, — выдохнул Костя.
Дима с минуту внимательно изучал Костило лицо.
— Иногда у меня возникает такое ощущение, — признался он, — будто ты читаешь мои мысли.
— Странно… — покачал головой Костя. — Я уже давненько собираюсь сказать тебе то же самое.
Погрузившись в обдумывание ходов, они несколько минут молчали.
— Итак, — первым заговорил Дмитрий, — мы приняли траекторию движения материального объекта вдоль четвертого измерения, как прямую линию.
— И учли гравитационные поля только в первом приближении, — подхватил Костя. — В нашей конечной формуле не хватает поправочного степенного коэффициента.
— Но тогда мы получим неизбежное искривление траектории, — заключил Дмитрий. — Короче говоря, наша материальная точка неизбежно погрузится в недра Земли.
«Молчуны» долго и сосредоточенно глядели на доску, совершая один за другим осторожные ходы. И только убедившись в неизбежности ничьей, облегченно вздохнули, выпрямились, глядя друг на друга.
— Вот одна из причин, по которой в прошлом никогда не удается засечь пришельца из будущего, — сказал Дмитрий.
— Послушай, — потирая лоб, проговорил Костя, — а что если вторжение такой материальной точки, несущей в себе колоссальный, запас энергии, и есть причина землетрясений? Не всех, конечно, но очень многих.
— Костик! — ахнул Дмитрий. — Да тебе же при жизни нужно памятник поставить! Ты же совершил одно из величайших открытий. Ты представляешь, какой переполох подымется в стане геологов после нашего сообщения? Сенсация! Взрыв!
— Все это страшно интересно, уважаемый Евдокимов. Только за какие же прегрешения ты отправляешь меня на постамент в одиночестве? Если уж стоять на нем, так нам обоим.
— Увы, Костенька, — развел руками Дмитрий, — ни тебе, ни мне туда не подняться. Это место давным-давно зарезервировал для себя наш общий друг Петя Деев.
— Ну и черт с ним, с памятником! Идем-ка лучше спать…
19.
Среди ночи их разбудил торопливый и настойчивый стук в двери.
— Кого еще там черт принес? — проворчал Дмитрий, чья койка стояла ближе к входу. — Ну, иду же, иду!
Раскрыв двери, он к немалому своему удивлению увидел Алевтину. Прическа ее была в полном беспорядке, лицо покрывали бисеринки пота, рабочий халат был полурасстегнут. В общем, вид она имела такой, словно за ней гналась свора бешеных собак. Молодая женщина надрывно, с хрипом дышала и долго не могла заговорить.
— Петя… — наконец, с усилием прохрипела она. — Петя исчез…
— Смотался, что ли? — переступая босыми ногами по холодному полу и всем своим видом выражая недружелюбие, буркнул Дмитрий. — Успел уже другую зазнобу завести?
— Ду-ррра-ак! — зло прошипела Алевтина. — В зале исчез! Крутился вокруг вашей проклятой машины и… вдруг исчез. Прямо у меня на глазах словно в воздухе растворился. Что же это такое случилось, а?
Тут с постели поднялся и Костя, стал торопливо одеваться.
— Пойдем, Дима, пойдем! — торопил он товарища. — Дело-то, видать, серьезное… Стало быть, машина на месте? — обратился он к Алевтине.
— Да на месте же, чтоб она провалилась, на месте!
— Чертовщина какая-то получается…
Втроем они затопали вдоль коридора спящего общежития. Время было предутреннее, на улице ни души. Занимался бледный июньский рассвет. Пришлось отправиться пешком.
Нетерпение подхлестывало «молчунов» и они бы побежали, по их сдерживала Алевтина, семенившая на своих модных каблучках.
Дежурный вахтер долго не решался впустить их в здание института, и только когда Дмитрий потребовал соединить его с директором, сдался.
