Во дворе базы, рядом с люком, ведущим в подземный компьютерный терминал, стою я, уже далеко не тот равнодушный парень, который до войны считал себя хладнокровной машиной.
Плащ, предназначенный для защиты от влаги, уже давно отброшен в сторону, чтобы не прилипал к телу и лицу, сковывая движения. Поганая материя. Мокрые руки крепко сжимают выскальзывающую винтовку. На бедре висит тесак. Правая рука облачена в странную, на первый взгляд, перчатку.
А по стене базы с ножом в зубах бесшумно лезет повстанец, скрытый от моих глаз. Понятия не имею даже, как этот паренек прошел через все системы защиты, но это уже и не важно.
Он забирается на стену и окидывает взглядом двор. Я стою к нему спиной и ничего не подозреваю, потому что молчат и датчики проникновения. Повстанец поудобнее перехватывает нож и прыгает на меня сзади. Но дождь делает свое дело — поскользнувшись на залитой водой стене, он, замахиваясь в прыжке, ошибается на несколько сантиметров, и нож, нацеленный мне в затылок, попадает в плечо, начисто срезав кусок кожи вместе с мышцей, и застревает в кости.
Мучительная боль сковывает меня. Правую руку моментально сводит судорогой, винтовка падает на землю, плечо заливает кровью, а отрезанный кусок мяса с неприятным, отвратительным шлепающим звуком падает на асфальт.
Всех моих сил хватает только на один удар, стряхивающий напавшего парня со спины. Правая рука отказывается сжиматься в кулак, лезвия перчатки не появляются. Левой рукой, выхватывая тесак, я, разворачиваясь в воздухе в прыжке, наношу рубящий удар. В тот момент, когда повстанец поднимается на ноги, прямо в его шею влетает острое лезвие, перерубая ее напрочь.
Изо рта парня хлещет кровь в тот же миг, когда я, действуя абсолютно автоматически, кручусь на правой пятке и сильнейшим ударом левой ногой с разворота впечатываю свой тяжелый армейский ботинок в лицо уже мертвому повстанцу.
Голова, теперь держащаяся примерно на двухсантиметровом куске мяса и кожи, отрывается от шеи окончательно, с хлюпающим звуком открывая фонтан крови, и устремляется в полет по двору базы.
Тело парня падает в лужу на земле одновременно со мной. Кровь без остановки идет и из его шеи, и из моего плеча. Голову мутит, наружу просится ужин. Из последних сил я включаю в ухе коммутатор:
— Это 13–47! — хриплю я, надеясь, что мой голос разберут. — Проникновение на базу! Нужна помощь… — и я теряю сознание от потери крови.
***
Рубин еще долго бормотал себе что-то под нос. Я достал армейский нож и от скуки покрутил его на ладони, проверяя баланс.
Наша база была подземной, как и жилье любого из нас, но площадь, которую она занимала, все равно окружала трехметровая металлическая стена. На случай внезапного нападения здесь поднимался купол, как дополнительный рубеж, охраняющий территорию.
В воздухе ослепительно вспыхнуло. Где-то высоко в небе возник легкий межзвездный истребитель. Мы все запрокинули головы, и прямо на наших глазах истребитель выпустил сразу три ракеты, которые понеслись точно в сторону базы.
— ПВО! Активируйте ПВО! — истерическим голосом заорал капитан, лицо которого было слишком близко знакомо с моим кулаком.
Артиллерия была полностью автоматической и всегда находилась в состоянии полной боевой готовности, у кэпа просто сдали нервы.
Не имея возможности ничего сделать, я просто стоял и смотрел на ракеты и на залпы, пролетавшие мимо них. Оптимизм улетучивался с каждой новой секундой. Ракеты великолепно маневрировали, уходя от, казалось бы, стопроцентных попаданий.
«Интеллектуальные системы управления, — мелькнуло в моей голове, — повстанцы не такие дикари, как нам рассказывают».
Я зачарованно смотрел на эту картину. В тридцати метрах от меня Кошка и Вирус занимались тем же.
***
— Этот парень, которого ты убил, Клин, был на два года младше тебя. Восемнадцать. Столько же, сколько было Шершню, — сказал Вирус.
Он пришел навестить меня в больнице, где я валялся уже два дня после нападения ночью во дворе базы.
Я помрачнел. Когда-то Шершень был нашим общим другом, но, будучи на год старше нас обоих, он так и не дожил до сегодняшних дней. Уже на третий день службы, по пути на базу он наткнулся на партизанский отряд повстанцев. Остатки его тела нашли и похоронили, но узнать его было физически невозможно. Тех, кто это сделал, найти не удалось.
— Это война, — выдавил из себя я. — Если бы не я, тогда он бы завалил меня.
— Да знаю я… — Вирус на секунду задумался. — А ты смог бы точно так же убить девушку, Клин? — вдруг спросил он.
Я подумал и честно ответил:
— Не знаю.
— Надо знать, друг. Иначе это может оказаться последним, что ты узнаешь.
В ответ я не выдавил из себя ничего.
***
Две ракеты ПВО все-таки сбило еще в тридцати метрах над нами, третья же, выбросив из носа острый шпиль, достигла цели и на полном ходу воткнулась прямо в центр базы.
Все машинально бросились врассыпную, даже те, кто, как и я, были на стене.
Но ничего не последовало. Ни малейшего намека на взрыв.
— Штырь! Зафиксировалась! — крикнула Кошка, ткнув пальцем в ракету. — Она не боевая, это передатчик!
В ту же секунду с края оврага спрыгнул байкер.
Я ненавижу джетбайки. В принципе, это тот же мотоцикл, только на гравитационной подушке. Боковые грави-стабилизаторы не дают ему завалиться при езде на высоких скоростях. Джетбайк постоянно висит в полуметре над землей, хотя может подниматься намного выше, но эта высота — стандартная. А еще байки снабжены смесью «нитро», позволяющей им разгоняться до вообще запредельно-невероятных скоростей.
Однажды, еще в далеком периоде моей юности, я прокатился на джетбайке. Случайно задев переключатель «нитро», я влетел в стену и переломал обе ноги, несколько ребер и левую руку. Спасли меня опять же привитые мне гены и высокая способность к регенерации. Только это не оставило меня инвалидом на всю жизнь. Уже прошло десять лет, но я до сих пор боюсь джетбайков до смерти.
Развив огромную скорость, на краю оврага байкер вдавил «нитро» до отказа. Прыжок получился громадным, и байк, словно в каком-то фильме об экстремалах, стремительно летел на огромной скорости прямо к нашей базе.
Мы все вскинули к плечам винтовки и открыли огонь. Вернее — попытались открыть.
Абсолютно все стрелковое оружие не реагировало. «УОА» отказывались стрелять по байку. Молчало и ПВО.
— Ракета передает блокирующий импульс! — закричала Кошка.
Ни единой секунды я не сомневался в ее словах. Уж кто-кто, а Кошка в оружии понимала побольше меня.
Байк перемахнул через стену, и тогда мне в голову пришла мысль.
