- Ну, давай, - сказала она. - Жги рощу! Только заодно тебе придется сжечь и меня!
Холбрук бросился на нее. Она отпрянула в сторону и метнулась мимо него к Алкивиаду. Он поднажал н почти схватил ее, но потерял равновесие и замахал руками, чтобы не упасть, все равно продолжая падать.
Что-то похожее на длинную жесткую проволоку обвилось вокруг его плеч.
- Дядя Зен! - закричала Наоми. - Это дерево... Алкивиад...
Он почувствовал себя парящим над землей. Алкивиад обвил его хватательным усиком и поднимал наверх, к кроне. Дерево едва справлялось с непривычной тяжестью, но на помощь пришел второй усик; и Алкивиаду стало легче. Холбрук висел теперь в дюжине футов над землей.
Случаи нападения деревьев на людей чрезвычайно редки. Их известно не более пяти за все то время, что человек выращивает джутовые деревья. В каждом случае пострадавший делал что-то такое, что воспринималось рощей как враждебные действия. Например, кто-то пытался отсадить больное дерево.
Человек, конечно, великоват для дерева, но не слишком...
Наоми кричала, а Алкивиад поднимал Холбрука все выше и выше. Холбрук уже слышал над собой клацание клыков. Дерево готовилось расправиться с ним. Алкивиад тщеславный, Алкивиад непостоянный, Алкивиад непредсказуемый... Нечего сказать, подходящее имечко. Но можно ли назвать предательством акт самозащиты? Алкивиаду страшно хотелось жить. Он видел судьбу Гектора и Сократа. Холбрук взглянул вверх, на приближающиеся клыки. Так вот что меня ждет, подумал он. Быть съеденным собственными деревьями. Своими любимцами. Своими друзьями. Стоило ли их так жалеть? Они же хищники. Тигры с корнями.
Алкивиад вскрикнул.
В то же мгновение один из усиков, обвившихся вокруг Холбрука, разжал свою схватку. Он слетел вниз футов на двадцать, прежде чем второй усик, успев напрячься, удержал его в нескольких ярдах от земли. Когда к нему вернулось дыхание, Холбрук посмотрел вниз и понял, что случилось. Наоми подобрала игольный пистолет, выроненный им, когда дерево схватило его, и пережгла усик. Она снова прицелилась. Снова закричал Алкивиад, смятенно задвигал конечностями в кроне. Холбрук пролетел оставшиеся ярды и тяжело ухнул на кучу полусгнивших листьев. В то же мгновение он перевернулся и сел. Похоже, переломов нет. Наоми стояла рядом, и руки ее свисали вдоль туловища. В правой руке у нее был пистолет.
- Ты в порядке? - спросила она ровным голосом.
- Похоже, отделался ушибами, - он начал подниматься. - Я твой должник, - сказал он. - Еще минута, и я был бы во рту Алкивиада.
- Я совсем было позволила ему съесть тебя, дядя Зен. Он просто защищался. Но я не смогла. Мне пришлось отстрелить ему усики.
- Да, да. Я твой должник, - он поднялся и сделал несколько неуверенных шагов в ее сторону. - Слушай, - сказал он, - отдай-ка мне пистолет, пока ты не сделала себе дыру в ноге, - и он протянул руку.
- Минутку, - сказала она с ледяным спокойствием и шагнула назад, едва он приблизился к ней.
- Ну что еще?
- Деловое предложение, дядя Зен. Я спасла тебя, верно? Мне не надо было этого делать. Но раз уж так получилось, оставь деревья в покое. По крайней мере, посмотри, что даст опрыскивание. Деловое предложение.
- Но...
- Ты сам сказал, что ты мой должник. Плати. Все, что мне надо, это обещание, дядя Зен. Если бы я не выстрелила, ты был бы мертв. Пусть и деревья живут.
Он подумал, не использует ли она пистолет против него.
Он долго молчал, взвешивая все "за" и "против", а потом произнес:
- Хорошо, Наоми. Ты спасла меня, и я не могу отказать тебе в этой просьбе. Я не трону деревья. Я поищу, нельзя ли их чем-нибудь опрыснуть, чтобы убить ржавку.
- В самом деле, дядя Зен?
- Я клянусь. Всем, что есть святого. Ну, а теперь отдашь мне пистолет?
- Конечно, - всхлипнула она, и слезы потекли по ее пылающему лицу. - Конечно! Возьми! О господи, дядя Зен, как же все это ужасно!
Он взял оружие и поставил его на предохранитель. Она стояла совершенно безвольная, вся ее решимость вдруг куда-то улетучилась. Она шагнула, почти упала ему на руки, и он крепко сжал ее, ощущая дрожь ее тела. Он тоже задрожал, крепко прижимая ее к себе, чувствуя, как вонзаются в его тело острия ее молодых грудей. Мощная волна того, что он подсознательно определил как желание, захлестнула его с головой. Как мерзко, подумал он. И вздрогнул. Перед глазами закружились утренние видения: обнаженная Наоми и сияние ее влажных после купания, крепких, словно яблочки, грудей, упругих бедер. Моя племянница. Пятнадцать лет. Господи, помоги мне. Рука его скользнула по ее спине, остановилась на талии. Одежда ее была легка, и тело чувствовалось под ней чрезвычайно отчетливо.
Он грубо бросил ее наземь.
Она упала в кучу листьев, перевернулась и прижала руки к губам, когда он рухнул на нее. Она закричала, пронзительно и резко, когда его тело вдавило ее в листья. Во взгляде был страх, что он станет насиловать ее. Но он решился на другое. Он быстро перевернул ее на живот, схватил правую руку и завел ее за спину. Потом заставил ее сесть.
- Вставай, - приказал он и слегка завернул ей руку назад. Наоми поднялась.
- Теперь иди. К грузовику. Если понадобится, я, сломаю тебе руку.
- Что ты делаешь? - чуть слышно прошептала она.
- К грузовику, - повторил он и еще больше заломил ей руку. Она зашипела от боли, но пошла.
В грузовике он вызвал Лейтфрида, не отпуская ее руки.
- Что случилось, Зен? Мы все видели, но...
- Слишком сложно объяснять. Девочка очень привязана к деревьям, вот и все. Пошли роботов, чтобы увести ее, о'кэй?
- Ты же _клялся_, - с трудом, задыхаясь от гнева, выговорила Наоми.
Роботы появились очень быстро. Исполнительные машины со стальными пальцами схватили Наоми за руки, посадили ее в жука и, не выпуская из своих лап, повезли ее к дому. Когда они скрылись из вида, Холбрук опустился на землю рядом с грузовиком, чтобы расслабиться и привести в порядок мысли. Потом он снова забрался в кабину.
Первый, на кого он направил огнемет, был Алкивиад.
***
Все заняло чуть больше трех часов. Когда он закончил, сектор Д представлял собой огромное пространство, заваленное пеплом, и широкая полоса пустоты отделяла ближайшую рощу здоровых деревьев от границы с зараженной зоной. Он пока не знал, удалось ли ему спасти плантацию. Но он сделал все, что мог.
Когда он возвращался домой, мозг его был уже не так занят воспоминаниями о теле Наоми, прижатом к его телу и обо всем том, о чем он думал, когда швырнул ее на землю. Да, у нее было тело женщины. Но сама она ребенок. Все еще ребенок, быстро привязывающийся к домашним животным. Не способный понять, почему в этом мире необходимость может перевешивать привязанность. Чему научилась она сегодня в секторе Д? Тому ли, что Вселенная частенько предоставляет лишь жесточайший выбор? Или только тому, что дядюшка, которого она так любила, оказался способным на предательство и убийство?
