— Поразительно, — прошептал Раджасинха. Он слегка подергал кольцо. — Ваша нить может иметь самые разнообразные применения. К примеру, для резания сыра…
Морган рассмеялся.
— С ее помощью можно за две минуты повалить толстое дерево. Но обращаться с ней не так просто… даже опасно. Нам пришлось сконструировать специальные микролебедки, чтобы разматывать и наматывать ее… Мы называем их «рулетки». Эта рулетка на аккумуляторах специально для демонстраций. Она с легкостью поднимает двухсоткилограммовый груз.
Раджасинха неохотно вынул палец из кольца. Оно устремилось к земле, затем принялось качаться взад-вперед без всякой, казалось, поддержки, но Морган нажал одну из кнопок, и рулетка с тихим жужжанием смотала нить.
— Вряд ли вы приехали в такую даль, доктор Морган, только чтобы удивить меня этим чудесным достижением науки… хотя я действительно поражен. Хотелось бы знать, какое отношение все это имеет ко мне.
— Весьма большое, господин Посредник, — ответил инженер. — Вы абсолютно правы, считая, что этот материал может иметь множество различных применений. Одно из них сделает ваш тихий островок центром мира. Нет, всей солнечной системы. Благодаря сверхпрочной нити Тапробани станет первой ступенькой на пути к планетам. А когда-нибудь, возможно, и к звездам.
Даже ближайшие друзья не могли прочитать выражения на лице принца Малгары, когда он в последний раз глядел на брата, вместе с которым провел свое детство. На поле боя все стихло, крики раненых смолкли под воздействием целебных трав или меча.
Наконец принц повернулся к фигуре в желтом одеянии, стоявшей рядом с ним.
— Вы короновали его, преподобный Бодхидхарма. Проследите, чтобы его похоронили с почестями, приличествующими царю.
Помолчав, монах тихо ответил:
— Он разрушил наши храмы и разогнал жрецов. Если он и поклонялся богу, то лишь одному Шиве.
Малгара обнажил зубы в гневной улыбке, которую Маханаяке предстояло хорошо узнать за те годы, что ему осталось жить.
— Ваше преосвященство, — сказал принц голосом, источающим яд, — он был первенцем Параваны Великого, он сидел на троне Тапробани, и зло, которое он причинил, умерло вместе с ним. Позаботьтесь, чтобы его прах был погребен должным образом, прежде чем вы осмелитесь ступить ногой на Шри Канду.
Маханаяке Тхеро еле заметно поклонился.
— Это будет сделано… раз вам так угодно.
— И еще одно, — сказал Малгара, на этот раз обращаясь к своим адъютантам. — Слава фонтанов Калидасы достигла наших ушей даже в Индостане. Мы взглянем на них, прежде чем отправимся в Ранапуру…
***
Дым от погребального костра Калидасы поднимался в безоблачное небо из сердца Райских Садов, разгоняя стервятников. Малгара сурово смотрел, как он устремляется ввысь, возвещая стране, что у нее новый правитель.
Словно продолжая извечное соперничество с огнем, взлетали в поднебесье и струи фонтанов. Потом резервуары опустели, водные струи сломались и сникли. Прежде чем они вновь поднялись в садах Калидасы, пала Римская империя, по Африке прокатились мусульманские полчища, Коперник изгнал Землю из центра вселенной, была подписана Декларация независимости, человек ступил на Луну…
Малгара ждал, пока погребальный костер не сгорел дотла, выстрелив вспышкой искр. Когда последняя струйка дыма улетела к высотам Яккагалы, он поднял глаза к дворцу на вершине Утеса.
— Человек не должен бросать вызов богам, — сказал он, помолчав. — Сровняйте дворец с землей.
Поль и Максина были старинными друзьями Раджасинхи, но до сих пор никогда не встречались. Впрочем, за пределами Тапробани о профессоре Сарате вряд ли кто-нибудь слышал. Зато вся солнечная система знала лицо и голос Максины Дюваль.
Они сидели в библиотеке: гости в удобных креслах, Раджасинха у главного пульта связи. Все трое не сводили глаз с четвертого, стоявшего неподвижно.
Слишком неподвижно. Гость из прошлого, не имеющий понятия о повседневных электронных чудесах XXII века, через несколько секунд решил бы, что смотрит на восковой манекен. Однако при ближайшем рассмотрении обнаружились бы два странных обстоятельства. «Манекен» был прозрачен для прямых лучей света, а его ноги возле самого пола были нечеткими, расплывались.
— Вы знаете этого человека? — спросил Раджасинха.
— В жизни его не видел, — тотчас отозвался Сарат. — Надеюсь, важная птица, если вы оторвали меня от раскопок.
— А мне пришлось бросить свой тримаран в самом начале гонок в Сахаре на озере Саладин, — сказала Максина Дюваль. Раздраженных ноток в ее знаменитом контральто было достаточно, чтобы поставить на место любого менее толстокожего типа, чем профессор Сарат. — Конечно, я его знаю. Он что, собирается строить мост отсюда до Индостана?
Раджасинха засмеялся.
— Нет. Извините, что я вызвал сюда вас обоих, хотя вы, Максина, уже двадцать лет обещаете меня навестить.
— Верно, — вздохнула она. — Я столько времени торчу в студии, что забываю о реальном мире, в котором живут пять тысяч близких друзей и пятьдесят миллионов хороших знакомых.
— К какой категории относится доктор Морган?
— Я с ним встречалась несколько раз. Мы готовили передачу в связи с завершением строительства моста. Он весьма выдающаяся личность.
В устах Максины Дюваль это был большой комплимент. Уже свыше тридцати лет она являлась, пожалуй, самым уважаемым представителем своей многотрудной профессии и была удостоена всех возможных наград. Премия Пулитцера и прочее — всего лишь верхушка айсберга. Совсем недавно она вернулась к активной деятельности после двухлетней профессуры на кафедре электронной журналистики Колумбийского университета.
Все это несколько ее смягчило, хотя и не заставило сбавить темп. Она уже не была той пламенной феминисткой, которая однажды заявила: «Поскольку женщины умеют рожать детей, то природа наверняка должна была наградить мужчин каким-либо другим талантом. Но в данный момент он как-то не приходит мне в голову». Однако поставить кого угодно на место она могла и сейчас.
В ее женственности никто не сомневался, она была замужем четыре раза и прославилась выбором своих телеоператоров. Оператор в любом случае должен быть молод и силен, чтобы легко и быстро перемещаться с 20 килограммами коммуникационного оборудования на себе. Но операторы Максины Дюваль отличались к тому же мужественностью и красотой. Если на эту тему кто и шутил, то совершенно беззлобно, потому что даже самые лютые конкуренты любили Максину почти так же сильно, как завидовали ей.
— Жаль, что с гонками так получилось. Однако «Марлин III» выиграл и без вас. В конце концов, результат важнее… Но пусть Морган скажет все сам, — проговорил Раджасинха.
