Я помолчал.
– Кстати, думаю, нам незачем беспокоиться, что она наделает глупостей, как двойник Пола. Она в полиции на учете, я выяснял. И она знает, что я знаю. Поэтому будет паинькой. Она тебе понравится. Надеюсь, очень надеюсь, понравится, ведь вы, возможно, долгие годы проживете вместе.- Я подошел к двери и оттащил ее.- Хватит,- сказал я.- Дверь заперта.
Она обернулась ко мне, в глазах угадывалось безумие.
– Двойник,- прошептала она.- Вот как! Теперь начинаю понимать.
Обман, не обман ли? Отлично, нашли двойника. Ты, Локсхайм, этот Битцер, агент,- все заодно. И Пол Сандерсон, может, тоже. Хочешь меня с ума свести или, по крайней мере, заставить людей думать, что я сумасшедшая, вздумай я рассказать им эту историю. А ты между тем производишь подмену, подсовываешь вместо меня двойника и в карман свой кладешь денежки.
Я опустил ей на плечи руки. Глядя прямо в глаза, покачал головой.
– Нет, милая. Отличный сюжет, но это неправда. Правда, что ты теперь – автомат. И когда ты признаешь факт, то обнаружишь в этом свои преимущества. Я знаю.
– Ты?
– Именно. Почему, ты думаешь, я владею секретом? Потому, что я первый.
Локсхайм был мне друг и после несчастья за игрой в поло он ко мне, умиравшему, явился в больницу. Я дал согласие перевезти меня в его клинику, на эксперимент дал согласие. И когда эксперимент удался, я понял, чем мы владеем и чего можно достичь, применив технологию к нужным людям. Вот что заботило меня все эти годы. Нас всего дюжина, как я сказал, но мы составляем ядро. Мы тайные правители Голливуда, живые тени, неумирающая мечта. Бессмертные приглашают тебя в свой круг.
Она была еще не готова, не готова принять факт. По глазам видел.
Я снял руку с ее плеча, сунул в карман и достал булавку.
– Возьми,- предложил.- Убедись.
Она вытаращилась на булавку, ее лицо исказилось.
– Нет,- прошептала она.- Опять обман. Все обман, обман, чтобы меня лишить рассудка. Я не робот, не может этого быть, почему ты стоишь, усмехаешься, почему ты лжешь, прекрати надо мной смеяться, прекрати, прекрати…
Она выбила у меня булавку. Ее ногти вонзились мне в щеку.
А потом она зашлась в крике и кричала, пока я ей макушку не придавил. Крик оборвался, она рухнула. Я оставил ее лежать и снял телефонную трубку.
Локсхайм ответил.
– Ну?
– Кончено, истерика. Но оправится. Думаю, завтра можно звать Битцера, чтоб подписывал с ней новый контракт. Жди, я скоро спущусь.
Я положил трубку. Потом открыл стенной шкаф, где был ее, изготовленный Локсхаймом, новый ящик: обит бархатом, с вентиляционным отверстием.
Дыхание ведь по-прежнему на кислороде.
Я затянул петлю у нее вокруг шеи и подвесил ее. Прежде чем крышку задвинуть, я еще раз полюбовался. Она выглядела грандиозно, и грандиозно будет выглядеть через десять, через двадцать, может быть, лет. На миллион долларов. «Кассовая» вещица. Из Первой десятки, именно. Я себя поздравил: работа отличная. Спрятал ее и направился к двери, посвистывая. Но у выхода вспомнил. Вернулся к зеркалу: так и есть. Конечно, бедняжка расстроилась… поначалу. Ногтями она содрала несколько лоскутков пластика у меня со щеки, обнажив то, что скрывалось под ним.
Я постоял, вглядываясь какое-то время в яркий блестящий металл, потом вышел и зашагал по лестнице вниз.
