- Ну да, попробовала бы ты сказать такое! - отчётливо произнесла хозяйка лачуги и громко прыснула. Однако этот приступ весёлости неожиданно перешёл в апатию.
- Так значит, поцеловал меня Никола на прощанье, собрал свои пожитки, пирожки в узелок завязал да и пошёл себе. Я и не волновалась вовсе, он уже в который раз вот так уходил... Думала, дней через десять вернётся, не раньше. Зелье твоё все же слабовато, он меньше чем через неделю и не показывался никогда, тогда только и можно было ему вторую порцию дать... А тут вечером примчался!!!
Одарка выкрикнула последнюю фразу изо всех сил и схватилась за голову. Клевавшая носом ведьма вздрогнула, выпрямилась и даже предприняла неудачную попытку подползти к столу и взгромоздиться на скамеечку.
- Понимаешь ты?! Тем же вечером!!!
Ведьма то ли в очередной раз клюнула носом, то ли утвердительно кивнула. А гостье было теперь безразлично, слушают её или нет. Непреодолимая потребность излить душевную боль распирала Одарку, и она затрещала:
- Это был Никола, но в то же время это был не человек! Не знаю, что за зелье ты подмешала тогда к начинке, что за заклятия нашептала, только в Николу словно легион бесов вселился. Он вломился в дом, сгрёб меня как мешок, как сноп, швырнул на кровать, разодрал в клочья мою одежу и навалился сверху. Он был неутомим словно жеребец и ненасытен как перепившиеся панские слуги, которые ворвались в селение во время ночной гульбы! Меня-то Бог миловал, я в таких случаях всегда удрать успевала, но я знаю, что в таких случаях бывает, насмотрелась...
Ведьма промычала в ответ нечто нечленораздельное.
- Думала, не вынесу такого и там же на месте умру. И точно, чуть не умерла. Почти уж не помню, как он сорвался и выбежал из дома. Ворчал точно зверь, из разинутого рта слюна течёт, а глаза - красные, как у дьявола нечистого, вот тебе крест! - Одарка порывисто перекрестилась. - А по мне словно с десяток здоровенных кадок прокатились, едва с кровати сползла, обессиленная, как вот ты сейчас...
- Ты бы и не такое ещё вынесла, - ответила ведьма неожиданно чётко. Одарка взглянула на хозяйку и увидела, что та постепенно приходит в себя. Ведьма сидела уже не на полу, а на расшатанной скамеечке, и к тому же довольно прямо.
- Все мы способны вынести гораздо больше, чем думаем. Такое наше бабье дело, - продолжала ведьма.
- Поглядела бы ты тогда на меня. Ох и разукрасил меня Никола! - молодка печально улыбнулась. - Весь живот в ссадинах, груди исцарапаны да вдобавок ещё и отёкшие, на руках живого места не осталось. Вот, гляди, - и засучив рукава, она продемонстрировала многочисленные бледные с розовой окантовкой рубчики.
- Два ребра долго ныли, аж дохнуть было больно. Думала, уж не сломаны ли. Теперь только унялись. О синяках и не говорю, дня четыре на улицу не выходила - стыдно было людям показаться.
А как вышла, новость узнала: Никола заболел! Оказывается, дома он ещё хуже разбушевался, чем у меня: не только Катерину отдубасил, но вдобавок и стол, и лавки попереломал, всю посуду переколотил, старика отца чуть до смерти не пришиб! Мать Николы, говорят, едва оттуда вырвалась, носилась по деревне как оглашенная, народ сзывала, чтоб сына помогли связать. Ну, людям от того одна потеха, ясное дело. Пошли они туда, когда всё уже кончилось и никакой надобности в них не было. Просто посмотреть пришли, что там и к чему. Никола совсем ослабел и свалился на пол прямо посреди комнаты. Его перенесли на кровать, так он и не вставал с неё больше. Так и помер там, не приходя в сознание: без исповеди помер, как разбойник какой, хотя священник, которого к нему пригласили, чуть ли не ведро святой воды на него вылил. Иссох весь, бедняга, пожелтел. Как увидела его в гробу - не узнала, ей-Богу! Чистый скелет, воском облепленный! Не узнала я Николу, представляешь?! Я Николу - и вдруг не узнала!
Хозяйка лачуги радостно кивнула и от возбуждения подпрыгнула на скамеечке. Кажется, у неё начинался новый приступ неудержимого веселья.
- А уж как этот одержимый Катерину отделал - просто ужас! У неё и лицо всё в шрамах, и губа нижняя рассечена, смотреть просто жутко. Я по сравнению с ней ещё легко отделалась. Говоря по совести, мне Катерину даже жаль. Никола ведь у неё на руках умирал, не у меня. Ей и смотреть на него каждую минуточку довелось.
Ведьмин рот всё больше кривился, в глазах скакали искорки смеха. Казалось, она вот-вот не сдержится, вскочит и крикнув: "А я знаю! Я такое знаю!.." - так и запляшет. Тем не менее, Одарка не смотрела на собеседницу, а продолжала откровенничать:
- И поделом ей! Это Бог наказал её за то, что чужого жениха отбила. Не принесли ей счастья коварство и подлость. И главное, она почему-то тоже считала себя виноватой в смерти Николы, как я считаю себя. Я её хорошо понимаю, но молчу. А она всем это втолковывала, представляешь? Всей деревне! Тоже как будто умом повредилась, ревела беспрестанно, от слёз аж распухла. И всё кричала: "Это я виновата, я!.."
Ведьма всё же не удержалась. Сначала она хихикнула тихонечко, потом громче, потом ещё громче. И вот приговаривая: "Себя считала... виновной... себя..." - хозяйка лачуги хохотала уже надрывно, с повизгиванием.
- А где-то с месяц тому вообще из посёлка убежала и, говорят, то ли в монахини постриглась, то ли затворницей в пещере поселилась...
Это сообщение вызвало такую бурю восторга, что гостья наконец вынуждена была замолчать. Ведьма же истошно, истерически хохотала минуты три, потом через силу выдавила:
- Бе... бе-е-е... бе-е-едные вы мои... обе-е-е... бе-е-е... Одарка и Кат... Катери-и-ина... Ла-а-а... ласко-о-о... вые-е-е... смирные ове... овечки-и-и... глу-у-упенькие-е-е обе-е-е... бе-е-е... и-и-и... бе-е-е...бе-е-е...
Она задохнулась от нового приступа хохота, потом начала блеять и делать пальцами "козу". Молодая женщина посмотрела на хозяйку лачуги так, словно видела её впервые в жизни. Медленно встала. Опрокинув скамейку, попятилась назад, отшатнувшись и выставив вперёд руку, словно отстраняясь или защищая себя от опасности. Она действительно старалась защититься от внезапно возникшей страшной догадки...
- Так ты... Так мы... Мы обе к тебе ходили, что ли?! - спросила Одарка, содрогаясь в душе от омерзения. Утирая ладонью слёзы, выступившие на глазах, ведьма согласно кивнула.
- И ты... нам обоим помогала, что ли?!
- А что ж было делать! - весело воскликнула ведьма. - Ты меня знаешь, я никому не отказываю, всех всегда спасаю. Ну, подумай хорошенько: чем ты лучше Катерины?! Или чем она лучше тебя?!
Ведьма ещё раз хихикнула, однако по всему было видно, что приступ горячечной весёлости вновь переходит в вялую апатию.
- Но ведь я пришла к тебя первой! Как же после этого у тебя хватило бесстыдства действовать против меня?! - негодовала Одарка.
