Так что же, черт возьми, там произошло, думал Дойль. "Диавольская свита" звучало зловеще... и как, скажите на милость, понять упоминание о некоей "Связи"? Да еще с большой буквы? Он беспомощно перерыл страницы до самого конца тетради, и взгляд его привлекла короткая надпись на внутренней стороне обложки.
Дойль вчитался в нее, и в первый раз с начала всех его приключений и невзгод он действительно усомнился в здравости своего рассудка.
Запись гласила: "Ихей, энданбрей, анкей уйяй игит-дай?" - и была написана его собственным почерком, хотя чернила выцвели, как и на всех других записях в этой тетради.
Голова его вдруг закружилась, и он без сил плюхнулся на соседнюю стопку тетрадей, которая под его весом рассыпалась в прах, и он с размаху врезался в следующую стопку, обрушившуюся на него лавиной отсыревшей бумажной и кожаной трухи вперемешку с пауками и мокрицами.
Потрясенный Мосс в ужасе бежал, когда из груды трухи подобно Пятому Всаднику Апокалипсиса, олицетворяющему Тлен, восстал рыжебородый, безумно кричащий великан, украшенный в довершение всего клочками бумаги и паутиной.
Человек, в данный момент уже не знавший, кто он - Дойль, Эшблес или давно уже почивший член Братства Антея, - вскочил, на ноги и, не прекращая кричать и на ходу выбирая из бороды пауков, выскочил из архива, пронесся через гостиную и оказался в прихожей. На стене висели часы с кукушкой, и, повинуясь неожиданному импульсу, он подскочил к ним, ухватился за цепь, сорвал с нее гирю в форме еловой шишки и рывком вытащил из часового механизма, потом скатился по лестнице, оставив часы навеки неподвижными.
***
Жар от горящего помоста все усиливался, и когда доктор Ромени отвернулся и отошел от костра на несколько шагов, ночной воздух обжег холодом его вспотевшее лицо. Он сжал кулак и снова разжал его, поморщившись от скользкой крови, продолжавшей струиться из вскрытой вены. Он глубоко вздохнул и подавил желание сесть на траву. В эту минуту ему казалось, что свобода сесть на траву - самая ценная из всех вещей, от которых он отказался ради магии.
Так и не поворачиваясь к огню, глядя в круг темноты, соединявшийся с ним его длинной тенью, он достал из кармана испачканный кровью ланцет и липкую чашу, чтобы попытаться еще раз.
Прежде чем он успел еще раз вскрыть истерзанную вену, голос, похожий на пение скрипки, пропел у него за спиной:
- Я вижу башмаки! - Нечеловеческий голос казался веселым, но диким.
- Я тоже, - отозвался другой такой же. Ромени вздохнул, благодаря давно уже мертвых богов, собрался с духом - вид ягов всегда действовал на него удручающе - и обернулся.
Столбы огня приобрели некоторую схожесть с человеческими фигурами, так что на первый взгляд их можно было принять за огненных великанов, размахивающих руками.
- Башмаки повернулись к нам, - зазвенел третий голос, заглушая треск пламени. - Мне кажется, они принадлежат нашему невидимому чародею.
Ромени облизнул пересохшие губы; его всегда раздражало то, что духи не могут его видеть.
- Эти башмаки и впрямь принадлежат вашему чародею, - холодно сказал он.
- Я слышу собачий лай, - заявил один из огненных великанов. - Ах, так, значит, собака? - рассердился Ромени. - Ну что ж, отлично. Собака не сможет показать вам ту замечательную игрушку, что скрыта за моей спиной, верно?
- У тебя есть игрушка? А что она делает?
- Какой смысл спрашивать собаку? - огрызнулся Ромени.
Несколько секунд огненные фигуры молча размахивали руками, потом одна из них произнесла:
- Мы просим прощения, господин чародей. Покажи нам игрушку.
- Я покажу ее вам, - сказал Ромени, поворачиваясь на своих пружинах к прикрытой покрывалом игрушке, - но не включу ее до тех пор, пока вы не пообещаете выполнить мою просьбу. - Он сдернул покрывало и перевел дух при виде свечей, горевших, как и положено, за окнами миниатюрных домов. - Как видите, - продолжал он, надеясь, что механизм сработает, а яги выполнят данное ими слово, - перед вами баварская деревня. Когда игрушка работает, все эти человечки ходят, а эти сани едут, запряженные этими лошадьми, - обратите внимание: их ноги действительно сгибаются! А эти девушки танцуют под... гм... бодрящие звуки аккордеона.
Огненные столбы склонились над ним, словно от порыва ветра, и их силуэты утратили схожесть с людскими - верный признак того, что они возбуждены.
- В-включи-и-и ее! - заикаюсь, взмолился один из них.
Доктор Ромени осторожно дотронулся до выключателя.
- Я дам вам посмотреть всего одну секунду, - объявил он. - Потом мы обсудим то, что мне нужно от вас. - Он повернул рычажок.
Машина как бы вздохнула, потом заиграла веселая музыка, и крошечные фигурки задвигались - зашагали, закружились в танце. Он выключил ее и беспокойно оглянулся на ягов. Теперь это были просто столбы бешеного огня, языки которого то и дело вырывались во все стороны.
- Иааах! - ревели они. - Иааах! Иаааааах!
- Она выключена! - крикнул Ромени. - Видите, она выключена, она остановилась! Хотите, чтобы я включил ее снова?
Огненные языки несколько угомонились и снова обрели человеческие очертания.
- Включи ее снова! - попросил один.
- Включу, - ответил доктор Ромени, вытирая лоб рукавом, - но не раньше, чем вы выполните то, о чем я вас попрошу.
- Чего ты хочешь?
- Я хочу, чтобы вы появились завтра ночью в Лондоне - костры с бренди и кровью будут вам маяками, - и тогда я хочу, чтобы вы вспомнили эту игрушку и представили себе, каково это будет, когда вы сможете любоваться на нее столько, сколько пожелаете.
- Лондон? Ты уже просил нас об этом.
- Тогда, в 1666-м? Да, - кивнул Ромени. - Но это не я тогда просил вас об этой услуге. Это был Аменофис Фике...
- Это была пара башмаков. Какая нам разница?
- Я думаю, это не так важно, - пробормотал доктор Ромени, чувствуя смертельную усталость. - Но это должно произойти завтра ночью, ясно? Если вы спутаете время или место, вы не получите этой игрушки, вы даже не увидите ее больше никогда.
Огни беспокойно заколыхались - как правило, яги не отличались особой пунктуальностью.
- Н-никогда б-больше? - переспросил один голосом наполовину просительным, наполовину угрожающим.
- Никогда, - заверил Ромени.
- Мы хотим, чтобы игрушку включили.
- Отлично. Тогда следите за сигнальными кострами, ступайте и оживите их. Я хочу, чтобы вы постарались.
- Мы уж постараемся на славу, - самодовольно откликнулся яг. Ромени повел плечами, снимая напряжение, - самое тяжелое позади. Теперь оставалось ждать только, пока яги уйдут и огонь превратится в обычный костер. Кругом все тихо и только треск огня, редкие хлопки взрывающихся головешек, да изредка, когда ветер задувал с севера, - далекое бормотание древесных лягушек.
