Зоологией Нестеренко увлекался еще в младших классах. Услышав о "Домовике", решил, что у диковинного создания, конечно же, есть плоть и кровь… только оно еще не описано учеными, как, например, снежный человек или живые динозавры, которых кто-то видел в болотах Африки. Стал осторожно расспрашивать людей. Из кучи выдумок, вранья и явного бреда психопатов постепенно отобрал с десяток свидетельств, мало-мальски заслуживающих доверия. "Домовики" встречались и в глуши таежной, и в столичных городах. Кое-кто мельком видел их; чаще — по косвенным признакам распознавали присутствие чудовищно ловких и скрытных тварей. Картина постепенно складывалась. К тому же Нестеренко усердно штудировал литературу — как сказочно-мифологическую, так и сугубо научную…
— В домовых верят по всей Земле и везде описывают их почти одинаково. Как правило, домовой ведет ночной образ жизни; он мал ростом, волосат, у него большие светящиеся глаза. Правда, кое-где в Европе его изображают человеком, чаще всего старичком низенького роста; но это, наверное, просто путаница, отголоски другого цикла легенд — о гномах, эльфах… — Яков Матвеевич слушал, порою ободряюще кивая; Богдан невольно увлекался все больше и больше.
— Есть очень интересные славянские предания. Вот, например… — Он выудил из внутреннего кармана записную книжку, распухшую от вложенных клочков бумаги и перетянутую резиновым колечком. — Карел Яромир Эрбен. "Баллады, стихи, сказки". Это замечательный чешский поэт, собиратель фольклора… Здесь есть большая сказка, которая так и называется "Домовые". Там, конечно, масса всякой мистики, но попадаются вещи очень даже несказочные. Можно, я прочту кое-что? Я вас не задерживаю?..
— Читай, голубь! — промурлыкал директор, подпирая рукой щеку. — Хоть отвлекусь ненадолго от бумаг своих треклятых… Давай!
У лаборанта снова заныло сердце — был, был в этом потакании здоровенный подвох! Но Богдан все же откашлялся и начал читать:
— "В Либеницах, в овчарне, тоже жил домовой, здесь его звали Шетек. На вид это был маленький мальчишка, только на руках и ногах у него коготки. О нем рассказывали много забавных историй. Шетек любил дразнить собак, кошек и индюков, любил насолить пастухам и батрачкам". И дальше. Одна девушка обварила домового кипятком, так он ей отомстил: "Однажды она лезла по стремянке на чердак, а Шетек взял да и запутал ее в стремянке так, что ей пришлось звать на помощь, чтобы ее выпростали". Затем Шетек, тоже в порядке мести, вплел сено в волосы одного пастуха, и тот был вынужден остричься наголо; разорвал туфли служанки, и все в подобном роде. Наконец хозяйка решила выгнать домового и позвала человека, который умел это делать. "Человек пришел, велел всюду насыпать муки и начал заговаривать домового. Шетек вопил так, что слушать было страшно; не хотелось ему уходить, но пришлось. На муке были видны следы, словно собачьи лапы…" Вы еще не замечаете во всем этом… ничего знакомого?
— Занятно, — сказал Яков Матвеевич, раздавил окурок в пепельнице и поскреб пятерней седую макушку. — Обезьяньи повадки, что ли? Ну да, точно, обезьяна. Зловредная такая, пакостная!..
— Вот именно, обезьяна… или что-то очень на нее похожее, предельно реальное! Хотя этот Шетек у Эрбена еще и разговаривает и делает всякие волшебные вещи, можно легко отделить правду от украшений, обычных для фольклора… Если позволите, еще пару отрывков. Вот… Действие происходит в средневековой Литве. — Богдан торопливо перелистал записную книжку. "Повелел князь креститься, я и окрестился, повелел Христу бить поклоны, я и бью, но чего же мне старой нечисти творожку жалеть, не кинуть ей печеной репы, пены не плеснуть с пива? Не сделаешь этого, лошади падут или коровы опаршивеют, молоко станут с кровью давать, а то и урожай пропадет… В старину этой нечисти лучше жилось… А нынче леса повырублены, есть нечего, по городам в колокола звонят, вот вся нечисть и зарылась в самых дремучих борах да и воет там с тоски. Пойдет литвин в лес, так там его то один, то другой божок за полу кожуха дергает: "Дай!", говорит…" Это — из "Крестоносцев" Генриха Сенкевича. Ну чем не экологическая картина? Антропогенное[4] воздействие на природу, вид в экстремальных условиях… И еще маленький фрагментик. Из книги "Мифологические рассказы русского населения Восточной Сибири", составил фольклорист Валерий Зиновьев. Это быличка — "свидетельское показание", основанное на народном веровании. Об одной крестьянке: "Однажды она опять осталась одна. Видит, кто-то вышел мохнатый… Зыбку качает с ребенком. И хохочет, и хохочет! Лицо белое-белое, а сам весь чернущий. Вот так покачает зыбку и исчезнет…" Рассказывает другая сибирячка: "А наутро-то в баню пошла, светло уж, все на работу идут, а я, говорит, баню открыла, а он — в дверях. Он меня в баню не пущат, стоит, а морда обезьянья".
— Лихо, брат! — восхитился директор — пожалуй, слишком шумно, чтобы казаться искренним. — Ну и что же это, по-твоему, за обезьяны такие, что при человеке кормятся? Может, ты уже и вид определил. Карл Линней?..[5]
— Нет, вид пока не определил, — смущенно сказал Богдан. — Но семейство, пожалуй, знаю.
— Да ну?! Кто ж такие?
— Вы почти угадали с обезьяной, Яков Матвеевич. Подотряд полуобезьян, семейство лемурообразных, подсемейство… ну, наверное, лемуровых, точнее сказать не могу. Да, именно лемуры! Мне это пришло в голову еще классе в пятом-шестом, когда я впервые прочел о мадагаскарских лемурах и понял, какое у них великолепное сходство с нашими домовиками! У мальгашей[6] лемуры окружены суеверным страхом и почти религиозным поклонением. Они якобы могут превращаться в людей. Духи малагасийской мифологии выглядят так же, как лемуры. Это карлики, сплошь покрытые волосами, являющиеся ночью в дома: злые — калануру и добрые — вазимба; тем и другим надо жертвовать еду… совершенно как нашим домовикам!..
— Молодец, — покровительственно кивнул Яков Матвеевич. — Кстати, а ты знаешь, что один близкий родственник лемура, филиппинский долгопят, так и называется…
— …"Тарзиус спектрум", то есть долгопят-привидение, он же "кобольдмаки", или маки-домовой! — бойко подхватил лаборант.
— Ну-у, брат! — совсем расцвел директор. — Вот это да! Моим бы аспирантам такое знание материала, сукиным детям… Значит, по-твоему, некий вид лемуров, живущий, можно сказать, по всему свету, с давних времен научился почти незаметно сосуществовать с человеком, кормиться за его счет… и везде его окружали легендами, поверьями?
— В общем, так, — сказал Богдан, опять внутренне съеживаясь. Вот оно, начинается… Директор, очевидно, не только из чистого любопытства столь терпеливо слушавший его, мало-помалу берет разговор в свои руки.
