Когда ведешь охоту на мутантов в подземельях города и когда каждый шаг, каждый камушек под ногой может быть гибельной ловушкой, большой отряд обречен. Численность имеет значение только в момент прямого столкновения. Двое - команда, а трое... Сами знаете.
По мнению Антонины, это дело уж слишком затянулось. Может быть, педант Скобелев считает иначе, но кому какое дело до его вшивого мнения. Сначала штурм со стрельбой в лабораториях "Оптон корректор", потом объединение с бывшими противниками ради охоты на бывшего Сводника... Сами по себе эти события наделали достаточно шуму, а теперь несколько неудачных покушений, и на деле можно будет поставить крест. Вокруг поднимется шумиха, власти начнут расследование... И вся команда начнет заметать следы. Курта нужно убить сейчас, сегодня... А если не получится, залечь на дно. И плевать, что там думает по этому поводу "Гелиотек".
Людская толпа сжимала Антонину со всех сторон. Люди толкались, спешили куда-то, что-то рассматривали...
Каждый жил своей жизнью, не зная, что среди их пестрой и разнокалиберной стаи притаился хищник, ловящий трепетание тонких нитей, которые протянули информаторы и которые жертва обязательно должна зацепить...
Выстрела Антонина Воронина не услышала. Естественно.
Только впереди кто-то закричал и опрокинулся, а кто-то рванулся в сторону темного в это время суток, переулка. В какой-то грязный и заваленный хламом закуток.
Затравленная мышь ринулась в первую попавшуюся крысиную нору современного города.
Почему ас снайперского искусства Дмитрий Скобелев промахнулся, Антонина не знала и знать не хотела, не до того, перед ней маячила спина жертвы. Даже двух. Дело, которое нужно было завершить вчера, предоставляло ей блестящую возможность ткнуть всех этих снобов мужского пола носом в дерьмо...
И с вечно живущим в каждой женщине азартом молодой кошки Антонина рванулась вперед, умело выскальзывая из плотных щупалец замершей от ужаса толпы.
Почти в то же время.
Курт вбежал в переулок, как в черную воду упал. Темно, холодно, сырость заползает под ворот.
Что-то шевелится у стен. Мария позади тихо взвизгнула, когда ткнулась во что-то прохладное, мокрое и мягкое, которое еще ко всему прочему жадно потянулось к ее обнаженной ноге... Курт обернулся и пнул ногой что-то отдаленно напоминающее человеческий силуэт. Однако одичавший в одиночестве города бомж был не самым страшным на текущий момент времени. Позади них, в светлом проеме переулка появилась женская фигура, не узнать которую Курт просто не мог. В его картотеке это была единственная женщина-наемник.
Словно в замедленной съемке Курт увидел, как поднимается вверх пистолет, услышал, как скрипнул по металлу пистолета длинный женский ноготь, ощутил, как просыпается оружие...
И...
И все кончилось совершенно не так, как задумывалось.
В сумрачное пространство безымянного переулка ворвался еще один действующий персонаж. Точнее не ворвался, а влетел... Толкая спиной Антонину Воронину.
Пуля выбила сноп искр из камня, зло и голодно взвизгнула, а затем ринулась куда-то... Мимо, мимо, мимо...
Больше Курта ничего не интересовало. Он опять бежал, он снова был жив, и это было единственным положительным моментом в текущей ситуации. Хотя, если посмотреть на все с другой стороны, могло бы быть гораздо хуже.
За несколько секунд до событий в переулке.
Антон Рязанцев, так же как и Тоня Воронина, выстрела, который произвел с крыши Скобелев, не услышал. Но в отличии от Антонины, Антон его еще и не увидел, потому что знал, что Дмитрий не будет стрелять в Курта, а отдаст его Антону.
По знакомству.
Антон с Дмитрием работали в паре не один раз и у них не было друг от друга почти никаких секретов. Таким образом, Антон нашел Курта несколько раньше Антонины и теперь держал его постоянно в поле зрения, не отвлекаясь на панику, поднятую стрельбой, и не зная, что рядом находится еще один человек из их команды.
Именно это сыграло с ним дурную шутку.
Когда Курт бросился в переулок, стремление Антона направиться туда же было довольно грубо прервано.
Какой-то толстый и дурно пахнущий гражданин от вида крови рванулся в сторону, как испуганная лошадь.
Сбил Антона с ног и породил такую панику, что прокладывать себе дорогу к переулку, в котором скрылся Курт, пришлось кулаками.
С боем проходя последние несколько шагов, Антон утратил бдительность и не заметил приближающийся на небольшой скорости пикап. Удар был достаточно силен, чтобы сбить его с ног и направить вглубь переулка спиной вперед...
Как все вышло, Антон не смог точно вспомнить. Он только опомнился, когда увидел лежащую на земле Антонину с простреленной головой и понял, что пистолет, из которого она была застрелена, зажат у него в руке.
Оставалось только предполагать, что в горячке происшедшего реакция Антона опередила мысль и человек с оружием в руках, которого он увидел в полумраке переулка, был убит только собственной безопасности ради. То есть на всякий случай.
Позади заунывно и тоскливо выли милицейские сирены.
Через четыре дня.
Многие считают, что быть морфом это удобно. Многие считают, что они смогли бы добиться большего, будучи морфами. Многие думают, что морф обладает исключительными сексуальными способностями. Все эти "многие" ни черта не знают о том, что такое быть морфом. И о том, каково это отращивать новую кожу, они тоже ничего не знают. И даже не догадываются о том, что чувствует морф, когда меняет форму носа, или щек, или вообще головы. Никто из этих обывателей с их незначительными грешками и нарушениями просто не в силах представить, каково быть морфом.
Павел Воронин себе это отлично представлял. И пережидая, весь в холодном полу, очередное изменение, он проклинал тот миг, когда родился на свет. Проклинал весь этот час, пока происходили изменения и разорванные нервы срастались по-новому.
Как только утихала боль, Павел снова со всей ясностью понимал, что быть в шкуре простого, не меняющегося человека еще хуже. Особенно если работать по "специальности", которую для себя выбрал Павел.
За все время своего существования Воронин сменил массу лиц и массу тел. Он в конечном счете даже позабыл, как выглядел с самого начала и не любил смотреть в зеркало.
Неприятно, когда на тебя каждый раз смотрит другой человек.
Это конечно интересно... поначалу.
За эти четыре дня Павел сменил семь личин. Семь часов жгучей боли, семь часов бреда и бесконтрольного метания по пропитавшейся потом кровати. Многовато для обычной операции, которая стала для Воронина уже почти делом личным.
Однако теперь все должно было кончиться.
