Шаров слушал пояснения Зарядина, недоумевая, зачем было посылать на Марс его, Шарова. Спросили бы санитарного ответственного, кто шпион, и дело с концом. Очень даже просто.
Резиденция первого вожака узнавалась безошибочно: будочка с охранником, яркие панели люцифериновых светильников, даже что-то вроде площадки.
— Девятнадцать ноль-ноль. Я буду вас ждать. У входа в квартал.
Охранник доложил о нем в переговорную трубу и, получив разрешение, пропустил Шарова.
— Первый вожак ждет вас, — двери распахнул не то денщик, не то вестовой — в армейской форме, но без погон. — Следуйте за мной.
Следовать было куда: анафилада комнат, переходы, переходы…
— Капитан Шаров! — возвестил вестовой.
Гостиная была — впору и земной: большая, высокая, лишь отсутствие окон выдавала Марс. За роялем сидела барышня, наигрывая упаднического Шопена, с десяток человек делали вид, что слушали.
— Иван Иванович! — встретил его третий. — Хозяин сейчас будет, а пока я познакомлю вас с нашим, так сказать, бомондом.
Так сказать бомондом оказались местные вожаки — расселения, снабжения, добычи (опять с ударением на первый слог) и перемещения вместе с женами. Шарова они встретили насторожено, хотя и улыбались, как улыбаются новой собаке начальника: вдруг укусит, гад. Было сказано несколько приличествующих слов о Матушке-Земле, выражены надежды на дальнейшее продвижение по пути народного благоденствия и все прочее, произносимое в присутствии офицера департамента. Скучно и неловко. Наконец, процедура знакомства окончилась, и Шарову удалось с видом озабоченного и занятого человека сесть в уголке рядом с симпатичной акварелью — весна, лужи и проталины, опушка голого леса.
— Нравится? — Барышня покинула рояль и присела рядом с ним на диванчик. Тот и не скрипнул.
— Нравится.
— Это моя работа.
— Очень нравится, — Шаров не лукавил. — Крепко написано. Школа Лазаревича?
— Угадали, — барышня смотрела на Шарова с неподдельным интересом. — Или вы знали?
— Что знал?
— Лазаревич — мой учитель.
— Вам нравятся его работы?
— Я говорю не в переносном, а в буквальном смысле. Он дает мне уроки живописи.
— Вот как? — непохоже, чтобы она шутила.
— Я — Надежда Ушакова, дочь Александра Алексеевича.
Дочь первого вожака Марса? Тогда понятно. И раньше понятно было, а сейчас еще понятнее.
— А музыке кто вас учит?
— Рахманинов. Только я неважная ученица.
Девушке было лет семнадцать, и милая непосредственность, с которой она говорила о своих учителях, не раздражала, напротив, казалось, так и должно Лазаревичу и Рахманинову учить это диво.
— А про вас мне папа рассказывал, он на вас материал с Земли получил. Вы — капитан Шаров, лучший в своем роде, правда?
— Каждый из нас в своем роде многого стоит, — Шаров и не пытался разгадывать планы первого. Разве не может он заинтересовать юную барышню сам по себе? Все же офицер, новое лицо. Имеет он право потешить себя иллюзией обычной жизни?
Конечно. Конечно, нет.
— Вы действительно видели цесаревича? Я имею ввиду — близко? Разговаривали с ним?
— Как с вами, — вот теперь понятно. Девушка мечтает о прекрасном принце. Дочь вожака — монархистка. Парадокс? Среди молодежи приверженцев монархии становится больше и больше. Скоро департамент сочтет это проблемой и начнет решать. Ладно, что это он все о плохом да о плохом.
— Он действительно красив, цесаревич? Я спрашиваю как художница, — поспешила добавить девушка, краснея.
— Вероятно. Я не ценитель мужской красы. Нормальный, хороший мальчик. Ему всего четырнадцать лет.
— И у него нет страшной болезни его отца?
— Нет, цесаревич Николай совершенно здоров, — бедняжка, наверное, искренне считает, что император Алексей скончался от гемофилии. Почему нет? Она же не служит в Департаменте.
— Там, в бумагах с Земли написано, что цесаревич хотел сделать вас бароном.
Ну вот, и до Марса дошли слухи.
— Баронами рождаются, Надежда Александровна.
— Просто Надя.
— Хорошо, Надя.
— Я знаю, цесаревичу этого не позволил регентский совет. Но потом, когда он коронуется?
— Подождем и посмотрим, Надя. Вы давно на Марсе?
— Четыре года. Как папу сюда направили, так мы с мамой здесь и живем. Четыре года — это много?
— Ну…
— Говорят, что если пробыть на Марсе пять лет, то потом невозможно вернуться на Землю. Тяжесть придавит.
— Какая в вас тяжесть, Надя. И потом, разрабатываются новые методы приспособления. Да, какое-то время тяжело, но потом все входит в норму.
— Я тренируюсь. Знаете, кольчугу ношу, нет, не сейчас, — она поймала взгляд Шарова, — гимнастикой занимаюсь, на охоту с папой хожу. Это ведь поможет?
— Безусловно.
— Это вы так говорите. Успокаиваете.
— Я не врач, но думаю — движение никому не вредит. Физическая культура. Mens sana in corpore sana.
— Надеюсь, — вздохнула Надя.
Шаров осмотрелся. На них не то, чтобы глазели, но искоса поглядывали. Замкнутое общество. Запасаются темой для пересудов. Офицер, беседуя с дамами и, особенно, с девицами, вести себя должен сообразно правил общества, не допуская громкого смеха, излишне вольных жестов, двусмысленных выражений и прочих действий, кои можно было бы злым языкам толковать превратно.
— Конечно, вам скучно, — Надя понимающе вздохнула. — Вы привыкли к великосветскому обществу, а мы здесь все — кухаркины дети. Кроме меня, я кухаркина внучка, — она с вызовом посмотрела на Шарова. Продукт великих перемен, здорового движения нации, обновление аристократии.
— Скажу вам по секрету — я сам сын кухаря.
— Ну, вы… — и, спохватясь, добавила: — то есть я хочу сказать, что вам не приходится корчить из себя важную персону. Вожаки! Но ведь на Марсе.
— В древности говорили — лучше быть первым в деревне, чем вторым в Риме.
— Быть в Риме и значит — быть первым, — возразила Надя. — Но чтобы это понять, надо навсегда поселиться в деревне. Вы пойдете с нами завтра на охоту?
— Боюсь, меня ждут другие дела.
— Но вы ведь быстро справитесь с вашим заданием, правда?
— Я постараюсь, — ну, вот, началось. Всем нужен скорохват. Чтобы поймал поскорее, кого нужно, мы сами подскажем, кого, и убрался бы отсюда подальше, людей не нервировал. А за нами не пропадет, отблагодарим, не сумлевайся.
— Какая у вас интересная работа, я читала в книгах — про майора Пронина, капитана Иванова. Даже жуть захватывает.
О, капитан Иванов! Герой списка разрешенных книг, дитя отдела пропаганды, былинный богатырь, пачками отправляющий на тот свет тайных и явных врагов нации! Голубоглазый русак с соломенными волосами! Тебя любит, о тебе мечтает марсианская дева!
