День тянулся мучительно медленно, мне не с кем было даже пообедать, так что я выбрался в главный приемный зал, где обедали девочки-операторы. Они, естественно, разрешили мне к ним присоединиться, поили пахучим чаем, от которого меня тошнило, и кормили странными рассыпчатыми печеньями, которые «приготовила Галина из третьего отделения». Галина помахала мне рукой, я улыбнулся в ответ и принялся стряхивать крошки с колен. Печенье зверски крошилось.
Не дотерпев до окончания рабочего дня, я ушел на пятнадцать минут раньше и направился в кафе. Заодно и бляху обмою.
Сегодня уже была настоящая осень. Еще вчера была не очень настоящая, так, суррогат, а сейчас уже и небо окрасилось рыжиной, и в воздухе что-то такое витало, чего летом никогда не бывало. Распыляют они что-то, что ли?
Кафе я нашел быстро. Прошел мимо открывшего передо мной двери работника в серо-стальном мундире, подошел к стойке и обратился к молодому парню-бармену.
— Где я могу найти Даниила?
Тот побледнел, неуловимо изменился в лице, равно как и те, кто сидел достаточно близко, чтобы расслышать мой вопрос. Посетители (а это, как и в прошлый раз, в основном были студенты) зашептались, поглядывая на меня.
— Я от Славы, — поспешно добавил я, и напряжение, кажется, немного спало. Бармен кивнул мне на один из мягких диванчиков, повернутых к столам. Стол был уже занят, так что мне волей-неволей пришлось обратиться к сидящим за ним. Тем более, что они первыми со мной заговорили.
— Откуда ты о нас узнал? — поинтересовалась девушка в серой блузке, потягивая коктейль через трубочку. У нее были красивые зеленые глаза и бледные губы, обведенные контуром чуть темнее. Я о них не знал ничего, но объяснять это не посчитал нужным, учитывая то, что двое сидевших по бокам от нее парней изучали меня в большей степени недовольными взглядами. Они вообще были какие-то совсем одинаковые. Нет, не близнецы, просто один типаж внешности: русые коротко стриженные волосы, курносые носы, блеклые голубые глаза.
— От Славы.
Девушка тут же помрачнела, а парни, наоборот, заулыбались мне.
Странные ребята.
— А. Меня зовут Лада. Это Александр и Алексей, — я кивнул, даже не стараясь запомнить. Моего плеча коснулся бармен, заставив отвлечься от медитативного изучения глубоких Ладиных глаз.
— Пойдем, Данила тебя ждет.
Пришлось идти. Я попрощался с новыми знакомыми (причем лица парней тут же вылетели у меня из головы) и направился к окну, куда меня вел бармен. Он поставил на угловой столик высокий стакан со слоистым кофе, рядом положил папку для бумаг и кивнул сидящему парню.
— Отчет по патрулю написал, Стаса привел, могу идти, ваш сиятельство?
— Как будто тебе нужно мое позволение, — насмешливо отозвался Даниил. Бармен ухмыльнулся в ответ и ушел, оставив меня гадать, откуда он знает мое имя. — Садись, садись.
Я сел рядом, сцепив холодные руки на коленях.
— Может, чаю?
Я помотал головой.
— Ну, тогда рассказывай.
Рассказывать мне было нечего, поэтому я полез в карман, извлекая оттуда изрядно помятый конверт. Я протянул его заочно знакомому мне Даниилу и, пока он изучал письмо, принялся с интересом изучать его. Ничего необычного: совершенно среднестатистический студент с нашивками Университета на пиджаке (я тщетно пытался рассмотреть специализацию, но кроме исторического орла и какого-то спортивного человечка рассмотреть ничего не сумел), со светлыми вихрами и светлой же щетиной на подбородке. Чистый типаж, таких сейчас редко встретишь — у кого волосы темные, у кого нос с горбинкой. Но решительно ничего необычного.
Так я думал недолго, пока парень не поднял на меня серьезный взгляд. Я никогда не смотрел собеседнику в глаза, поэтому старательно изучал складку между его бровей. Напряженно мыслит о чем-то, однако.
— Значит, Слава хотел, чтобы я взял тебя под свою опеку, — заключил Даниил. Я аж опешил. Меня? Под свою опеку? Да я тебя года на три старше, как минимум!
— Объясню, пока ты не понял меня превратно, — невозмутимо продолжил странный студент. — Ты ничего не знаешь о нашей стране, а как только узнаешь, либо наша организация возьмет тебя под свое крыло, либо же этим займутся другие. Тогда будет уже поздно.
Я нахмурился. Славик тоже упорно твердил мне, что я ничего не знаю, но узнать просто обязан. О чем узнать? Что здесь вообще происходит? Отец, куда ты меня отправил, черт подери?
— Ты историк, — продолжал тем временем Данила, но я его перебил:
— Документовед, — и пустился в долгие объяснения, которые успел выучить наизусть за последние семь лет, начиная с того момента, когда мама задала мне искрометный вопрос: «Куда ты поступил?», — Я просто копаюсь в бумажках, и совсем необязательно они должны быть историческими источниками. Я подумал было, что стоит встать и уйти прямо сейчас, я ведь приехал сюда для того, чтобы работать, а не чтобы вступать в контакт со всякими наверняка экстремистскими группировками. Тьфу-тьфу меня в это вмешаться.
— Да, я знаю, знаю, — перебил меня Даниил, — и тогда ты тем более должен понимать, чем отдает сейчас наш политический строй и чем это может закончиться. У нас здесь тоталитарный режим, такой, что никакому Советскому Союзу не снилось. Почта следит за всем. Решительно за всем, они знают даже, какие песни ты поешь, находясь в душе!
— Почему ты тогда так смело об этом говоришь? — насмешливо отозвался я.
— Потому что здесь все свои, а я все равно в розыске, и через тридцать семь минут, когда здесь окажется патруль, я буду уже прилежно сидеть в аудитории и слушать лекцию по истории почты XX–XXI веков. Они ведь даже не знают моего настоящего имени, только номер студенческой бляхи, которую сменить ничего не стоит.
— Э-э, Даниил?.. — недоуменно промычал я, заметно сомневаясь в здравомыслии этого парня. Говорить мне такое, зная, что я работаю на почту?
— Не настоящее. Сменил, как только из Омска приехал.
Мое лицо удивленно вытянулось. Вот черт подери, встретить здесь земляка я никак не ожидал!
— Омск? Так я оттуда! А где ты жил там?
Даниил меня снова перебил.
— Немного о сути проблемы, после чего мы с тобой поговорим о нашей малой родине, хорошо?
Я кивнул.
— Чудно. Итак, мы — сопротивление. Называй это как хочешь: партизаны, революционеры, декабристы, идиоты — нам все равно, мы против этой системы, которая перемалывает всех и превращает в фарш. Я невольно вспомнил забракованное письмо военного и поежился: вот где точно остался один фарш.
— Несколько наших людей работают на почту, — продолжал Данила, — а мы часто перехватываем машины с письмами. Нам очень важно, чтобы все они достигали своего адресата, потому что в тех конвертах, которые каждое утро регистрируешь ты, содержится целая история, паззл, указания к действию, то, что позволит нам устроить настоящую революцию.
