Но аналитик возражал против этого: да полно, виноват ли корабль? А если и так, то, может быть, корабль уже и сам все понял и пытается уладить? Ведь, раньше чем выйти, люди пошлют вызов!
Круг обозвал себя дураком: да конечно же, его давно ищут! И только такой недотепа, как он, способен разводить тут мировую скорбь и прощаться с жизнью вместо того, чтобы сейчас же, немедленно, вернуться на корабль.
Он включил рацию и слегка прищурил глаза, предвкушая, как сейчас ворвется в телефоны тревожный голос Корабля - пусть даже это будет только голос вахтенного связиста - и как Круг еще немного помедлит, прежде чем ответить. А потом он спокойно и даже лениво отзовется и скажет, что он находится здесь, неподалеку, и пусть кто-нибудь подбросит ему парочку топливных патронов, только сам пусть зацепится тросом. Потом он умело подлетит к кораблю, ухватится за скобу и влезет в люк. Люди окружат его; он неторопливо вылезет из скваммера, похлопает его по спине и установит на место... нет, этого ему не дадут сделать, кто-то торопливо схватится за скваммер, а Круг кивнет, благодаря, и преспокойно, как ни в чем не бывало, посмотрит на ребят. "Ты что? - спросят они, - ты как? Что там делал?", - и еще что-то спросят, он даже не расслышит всех вопросов. Он же лениво ответит: "Да ничего особенного, ребята, надоело сидеть, вот и вылез, чтобы обдуло звездным ветерком, чтобы вблизи посмотреть на звезды". Тут кто-то - вахтенный пилот, вот кто, - дрогнувшим голосом спросит: "Почему же вы не пристегнули трос?" Да, вот именно так он и спросит: на "вы". Круг же взглянет на него с некоторой иронией и ответит: "Ну, настоящему звездолетчику это не нужно. Я, правда, увлекся немного, так что выработал топливо досуха, вы так не делайте, ребята".
Тогда кто-то обязательно задаст вопрос: "Но что бы вы делали без топлива, если бы мы не спохватились и не стали бы вас искать?" "Ну, друзья, - скажет Круг, - у того, кто в этом немного понимает, всегда есть в запасе парочка-другая способов выкрутиться даже и из таких положений, в которых другой, пожалуй, растерялся бы". Вот так он ответит, а потом...
Биограф, обладавший поэтической жилкой, сочинял бы, наверное, еще долго. Но аналитик обратил внимание остальных на то, что пока никто Круга не вызывает - в телефонах все молчало. Не веря этому, он подумал было, что там перепутали номера скваммеров, и его ищут на чьей-то чужой волне. Он выругал связиста за то, что тот не дал положенного в таких случаях сигнала: "Всем!" Затем он отключил сервомоторы, втянул правую руку чуть глубже в рукав, где была панель рации, нащупал лимб настройки и начал медленно поворачивать его, шаря в том диапазоне, в котором находились частоты остальных скваммеров.
Всюду было молчание. Везде, за исключением волны в двадцать один сантиметр, на которой вопил межзвездный водород. Но слушать водород было абсолютно ни к чему. Все остальные волны молчали, и это означало, что никто Круга не вызывал и не собирался вызывать, потому что никто не знал, что он за бортом, и корабельная рация малой связи была поэтому выключена.
Впрочем, на один миг у него мелькнула было надежда: совсем рядом с волной водорода ему почудились еще какие-то сигналы, в которых можно было, при желании, уловить даже известный ритм. Круг напряженно вслушался: несомненно, это было похоже на сигналы, но он никак не мог их опознать. Это была не быстрая трель кодированной высокоскоростной передачи, и уж подавно - не человеческая речь. Да и кто стал бы вызывать скваммер кодом? Возможно, конечно, что корабль с кем-то переговаривался. Но эти переговоры шли бы через аппараты дальней связи, то есть совсем на других частотах, и принять их рация скваммера не могла бы. Нет, наверное, ритм ему просто почудился, а сигналы эти были излучением того же атомарного водорода: быть может, излучение это существовало и в такой форме.
Тут опять на минуту вылез биограф. Может быть, забормотал он, ты первый слышишь такой вид излучения. Первый из всех людей. Конечно, это не подвиг, но уже открытие. Жаль, что ты никогда не занимался радиоастрономией и не знаешь, что ей уже известно, а до чего наука эта еще не дошла. Но вот представь, что, вернувшись на корабль, ты, кроме всего прочего, промолвишь невзначай: "Знаете, ребята, очень любопытное излучение около волны водорода я слышал только что. Поэтому я и задержался: очень интересное явление, ну-ка, где тут наши специалисты?" И тогда радиоастроном...
Аналитик с досадой перебил биографа и напомнил о том, что ничего этого не будет, потому что корабль вовсе не торопится увидеть Круга и выслушать сообщение об открытии. Да и открытия никакого нет, атомарный водород давно уже изучен вдоль и поперек.
Да, корабль не торопился, и когда аналитик еще раз напомнил об этом, Круг разозлился окончательно. Его даже дрожь проняла от злости. Он вытянул руки, как будто ими можно было достать корабль и хотя бы раз основательно стукнуть его. Но стукнуть "Ньютона" было нельзя. Круг подумал немного и решил, что раз так, то он сейчас заставит корабль немного попрыгать. Пусть почувствует, каково оно - прыгать в пространстве!
Это великая польза принципа относительности: каждый может считать себя центром мироздания и, при желании, способен заставить мир крутиться вокруг себя. Надо только закружиться самому, и тогда очень легко представить, что ты неподвижен, но вокруг тебя обращается вселенная.
Круг включил вертикальный гироруль, и корабль сначала медленно, потом все быстрее и быстрее стал кружиться вокруг человека, как будто "Ньютону" вовсе и не надо было следовать к Эвридике и ее рыжему солнцу. Впрочем, и рыжее солнце кружилось вокруг Круга, и вся Вселенная. Он понял, что стал центром бытия и может оставаться им хоть навсегда, потому что даже когда кончится энергия аккумуляторов, питающих руль, вращение будет продолжаться. Однако этого ему показалось мало. Он включил еще и гироруль горизонтальной оси, и корабль начал описывать вокруг скваммера совсем уж замысловатую орбиту... Так он гонял корабль вокруг себя, щелкая языком и покрикивая, словно бы с детства занимался дрессировкой звездолетов куда успешнее, чем все укротители львов и испытатели кораблей, вместе взятые.
Он гонял "Ньютона" долго. В конце концов корабль перестал быть кораблем, а превратился в какую-то суматошную, тускло отсвечивавшую полосу. Круг понял: это произошло оттого, что корабль в своем вращении вокруг него догнал наконец сам себя. Наверное, звезды тоже догнали сами себя, потому что каждая из них превратилась в светлую полосу, перекрученную восьмеркой, и пространство оказалось прочно стянутым этими перекрученными обручами, которых становилось все больше, и вот уже ничего не осталось в мире, кроме этих блестящих обручей...
