— Уже можно входить?
Мужчина молча кивнул. Дверь закрылась так же мягко и бесшумно, едва молодой человек погрузился в мягкое роскошное кресло перед столом. Ему сразу стало неуютно. Очень подозрительными показались парню и козлиная бородка этого мужчины, и оттопыренная нижняя губа, и белоснежный халат. Все это в комплексе, включая и самооткрывающуюся дверь и дорогое кресло, специально придумано, чтобы производить на посетителей эффект. Внимательно вгляделся в напряженное лицо этого мужчины. Показалось, что он с ним уже встречался при каких-то неприятных обстоятельствах.
Мужчина долго молча изучал ночного гостя, наконец произнес поморщив нос:
— Какой отвратительный цвету вашей куртки.
Молодой человек только криво усмехнулся и еще глубже засунул руки в карманы, и это не понравилось мужчине. Прежние посетители уже с порога испытывали трепет перед белым халатом и электронной дверью.
— Я воспринимаю только естественные цвета, — пояснил мужчина, — а вся эта искусственная мерзость, порожденная в химлабораториях, вызывают во мне ядовитые ассоциации.
Парень опять усмехнулся, сообразив, что вся эта его надуманная речь была опять-таки рассчитана на то, чтобы произвести эффект, и едва удержался чтобы не спросить: «А для чего Вам белый халат?»
— Н-ну, — наконец вздохнул мужчина, натягивая на себя фальшивую улыбку, раздосадованный, что эффекты не действуют на молодого человека и теперь он вынужден даже улыбаться, — что вас привело к нам?
— Объявление в газете, — ответил парень.
— А какой именно пункт?
Молодой человек молча вынул из кармана мятую газету, развернул ее и прочел: «…если вы не желаете больше питаться радиоактивным мясом, ртутной рыбой, овощами, отравленными нитратами, пить туберкулезное молоко, дышать загрязненным воздухом…»
— Достаточно, — перебил его мужчина, и подобная бесцеремонность молодого человека опять не понравилась ему. — Действительно свежий воздух и совершенно чистую пищу мы гарантируем, — хитровато улыбнулся мужчина, и опять про себя удивился, что ему приходится чуть ли не лебезить перед этим небритым урком. — Но ведь не только желание питаться чистой пищей привело вас в этот кооператив? К нам приходят люди уже совершенно отчаявшиеся. Ведь решиться прийти к нам — это все равно, что решиться в монастырь.
— Но в монастыре нужно молиться и работать, а в обещаете абсолютную праздность.
Козлобородый расхохотался. Нет, определенно таких откровенных наглецов он еще не встречал.
— Непринуждение к труду — это мы тоже гарантируем, но поймите, мы берем не всех — мы берем самых отчаявшихся.
Парень устало посмотрел на мужчину.
— Считайте, что я как раз таким и являюсь.
Мужчина беспокойно заерзал на стуле и полез в карман за сигаретами. Закурив, он нагнал тумана в глаза и мозги молодому человеку, затем хитровато прищурился:
— Ну, хорошо… Отказывать не в наших правилах. Семья у вас есть?
— Нет! — ответил парень. — Уже нет, — добавил он вздохнув.
— А где вы работаете?..
— Нигде. Я поэт.
Глаза козлобородого тут же вспыхнули хищным и издевательским огоньком.
— К нам уже приходили два поэта. Знаете, оба классики! Как же их фамилии? Вспомнил! Мятлев и Марлинский! Слышали? И я не слышал. Но оба уверяют, что закадычные друзья Саши Полежаева. Кстати, прижились! И уже хрюкают…
— В каком смысле? — удивился парень.
— В каком? — замялся мужчина. — Это так, метафора. Не обращайте внимания… Я что у вас хотел спросить: Вы тоже лично знакомы с Полежаевым?
— Тоже, — неохотно ответил парень. — И все-таки хотелось бы… как говорится, ближе к делу, что конкретно нужно от меня для вашей шараги?
— Ну, что же, — начал деловито мужчина, — во-первых, выписаться, во-вторых, уволиться, и, разумеется, как везде, нужно предоставить паспорт, свидетельство о рождении, трудовую книжку и для формальности написать заявление… и все!
— Выписываться я не буду, — упрямо произнес молодой человек, — вдруг мне не понравится.
— Ну, что ж, дело хозяйское, — развел руками мужчина, — впрочем, если хотите можете пройти пробу на так называемую чистую пищу прямо сейчас. Хотите?
Парень кивнул и козлобородый тут же поднял телефонную трубку, набрал номер из двух цифр и сказал:
— Пожалуйста на пробу.
И через минуту в кабинет вошла стройная длинноногая блондинка с удивительно заспанным и равнодушным взглядом. В одной руке она держала шприц, в другой чашку с очищенными желудями.
— Как вы считаете, — спросил козлобородый, лукаво сверкнув очками, — какая сейчас самая стерильная пища?
3
В половине двенадцатого в квартире Зинаиды Полежаевой раздался сумасшедший телефонный звонок. Даже еще не снимая трубки можно было определить, что на том конце провода либо крепко выпили, либо переборщили сеансами Кашпировского.
— Алло, алло! — взволнованно кричала трубка. — Алло! Почему не отвечаешь, Зина? Да ты спишь, что ли? Да проснись же, черт тебя возьми!
В это время по телевизору надрывалась журналистка, беря интервью у нового автора афганской песни: «Скажите, когда вы начали писать свои песни?» «Свои песни я начал писать еще там», — сурово отвечал младший лейтенант Мартынов, очередной автор самодеятельной песни, а трубка между тем продолжала взволнованно лепетать:
— Зина, Зина! Ты оглохла, что ли?
— Господи! — произнесла наконец Зина, узнав в трубке голос своего бывшего мужа. — Что нибудь случилось?
— Случилось! Случилось! — обрадовалась трубка. — Я покидаю наконец это болото! Я уезжаю, Зина! Утром иду выписываться! Говорил же я тебе, пропиши дочь у меня…
— Эту песню я посвятил своему погибшему другу, — продолжал сурово лейтенант Мартынов, — капитану Мише Лермонтову…
— Господи! — простонала Зина повторно. — Куда на этот раз, в Париж или на Гаваи. Кстати, сколько ты выпил?
Трубка весело расхохоталась.
— Зина, ты просто не представляешь себе, как у меня все здорово. Как ты считаешь, какая сейчас самая стерильная пища? — продолжала гоготать трубка. — Зина, ты просто себе не представляешь, какой это кайф питаться стерильной пищей! Совершенно не нужно ни вина, ни наркотиков, ни других дурящих средств. Зина, теперь я понял, почему так тянуло в красоту древних греков. Поверь, лишь потому, что вокруг не было химкомбинатов! Поверь, что космологическое мышление не терпит никаких примесей пестицидов, ртути и всякой бяки…
— С кем пил? — спросила требовательно Зина.
Трубка замешкалась, а из телевизора громко донеслось: «Аф-га-а-нистан, Афга-а-нистан! А я сжимаю автомат…»
