— Я немного проспал? — спросил Артуро, прихлебывая кофе.
— Самую малость.
Паоло терпеливо дождался, пока де ла Коста закончит завтрак, облачится в костюм для фехтования и возьмет рапиру. Отсалютовав хозяину, Веццо встал в защитную стойку.
Артуро атаковал в непривычной для себя агрессивной манере. Рапира жалила и рассекала воздух, старый мажордом едва успевал парировать выпады, медленно отступая в конец зала. Несмотря на происхождение, Паоло Веццо не жаловал италийский стиль фехтования с характерными низкими стойками и размашистыми ударами, однако в защите от него был весьма искусен…
Ныне — в эпоху револьверов и первых автоматических пистолетов — аристократы уже не носили шпаг, но в семействе де ла Коста фехтование считалось для мужчин занятием обязательным. Избавившись от диктата всесильного отца, Артуро и не подумал изменить традиции. Ему казалось, что ежедневные упражнения — это дань уважения долгой череде предков, наверняка с неодобрением посматривающих сверху на своего взбалмошного потомка.
А основания для неодобрения у них, безусловно, имелись. Избавленный от особых пороков, младший де ла Коста вырос практически лишенным и добродетелей. Скорее равнодушный, чем жестокий, лицемерный, чем лживый, легкомысленный, нежели похотливый, поверхностный, нежели недалекий, Артуро производил впечатление обломанной ветки, влекомой бурным течением жизни.
И он давно уже отдался на волю волн — человек без определенной цели и даже без серьезных желаний. Артуро слишком быстро уставал от любых впечатлений, которые приносил проплывающий мимо мир.
Еще до смерти отца молодой аристократ пресытился теми развлечениями, что мог дать Кетополис. Балы и опера наводили на него скуку. Скоротечные романы тяготили необходимостью изображать галантного кавалера. В спорах о политике, женщинах и играх де ла Коста раздражался самим фактом существования людей, несогласных с его мнением.
Одно время отец собирался отправить его учиться в Навигацкую школу, но карьера военного офицера явно не подходила переменчивому и непостоянному Артуро. И потом, гибель младшего офицерского состава считалась не таким уж редким делом, а де ла Коста-старший боялся отойти в лучший мир, так и не увидев наследников. По этой же причине он не отправил отпрыска в Европу, где у семейства имелись свои предприятия, управляемые поверенными, и где молодому человеку следовало бы получить серьезное образование. В Европе царило беспокойство — социальное, международное, политическое… Де ла Коста-старший не хотел рисковать.
До тех пор, пока Артуро не обзаведется семьей и наследником, отец намеревался держать его подле себя. Сильный и жесткий мужчина, разочаровавшийся в сыне, он с нетерпением ждал появления внука, который мог бы реализовать его надежды и мечты.
Но последний из рода де ла Коста давно строил жизнь по собственному разумению. Очень скоро он испробовал все, что в Кетополисе можно было купить за деньги. Перспективный молодой аристократ, некогда блиставший на балах и светских приемах, Артуро все чаще оказывался замешанным то в нелепых выходках Клуба Завидных Холостяков, то в мутных историях, связанных с сомскими бобами. Перед ним распахнули двери опиумные курильни Пуэбло-Сиама и сомнительные заведения Горелой Слободы, а бульварные газетенки трепали его имя, как охотничья собака подбитую птицу.
Если Артуро о чем и думал, то никак не о продолжении славного рода де ла Коста. Его эпатажное поведение вызывало неослабевающий интерес прекрасной половины кетополийского аристократического общества. Но повышенное внимание женщин лишь окончательно утомило, развратило и разочаровало Артуро.
Увы, ни ожиданиям, ни мечтам его отца не суждено было сбыться. Со старым графом покончили собственные привычки. Врачи заявили, что де ла Коста-старшего убили любимые манильские сигары — огромные, как макеты дирижаблей, — одна из которых неизменно дымилась у него в руке или в зубах.
Казалось, что теперь, окончательно избавившись от родительского надзора и получив доступ к огромному состоянию, молодой граф пустится во все тяжкие. Однако меланхоличная и капризная натура внезапно заявила о себе — и с момента смерти отца Артуро резко переменился. Он стал избегать толпы, собраний, попоек с приятелями из Клуба, да и вообще выходил из дома только по настоянию Паоло Веццо, когда этого требовали неотложные дела. Остальное время Артуро проводил в опиумных или винных грезах, пытаясь разглядеть в диковинных видениях ту идею, что вновь озарила бы его беспросветно серую жизнь.
…И вот теперь Паоло Веццо недоумевал, что вдруг нашло на его молодого господина. Казалось, того распирает неведомая энергия, заставляя чуть не грудью бросаться на рапиру противника. В зале стоял лязг смыкающихся клинков, изредка перемежаемый отрывистыми выкриками Артуро.
И все же опыт превозмог буйство молодости. Де ла Коста никак не удавалось пробить оборону старого мажордома, а держать взятый темп долго оказалось затруднительно. Сказывались и бессонные ночи, сожженные на смоченном абсентом кусочке сахара, и опиумные бдения, и, конечно, короткие минуты слияния с неведомым под воздействием синих сомских бобов… И пяти минут не прошло, как дыхание де ла Коста сделалось тяжелым и неровным, по лицу поползли капли пота. Веццо же, прекратив отступление, понемногу начал контратаковать.
Наконец молодой аристократ отступил на шаг и снял маску.
— Довольно, Паоло, у меня вся грудь в синяках. Ты крепок как мореное дерево, упрямый старик!
— Вы сегодня избрали несколько опрометчивую тактику, сеньор, — не скрывая, что польщен грубой, но все же похвалой из уст молодого господина, произнес мажордом, в свою очередь опуская рапиру и снимая маску.
На самом деле возраст Веццо давал о себе знать, и еще как! Сердце пестиком в ступке толклось под ребрами, легкие горели от нехватки воздуха, и только привычка хранить невозмутимость, какой могли бы позавидовать хваленые английские дворецкие, заставляла пожилого итальянца держаться как ни в чем не бывало.
— Сегодня! — неожиданно рассмеялся де ла Коста. — Вот именно, Паоло. Сегодня!
Последнее слово он произнес с такой значимостью, что Веццо невольно наморщил лоб, пытаясь сообразить, не запамятовал ли он какую-то важную дату. Младший де ла Коста не стал ничего объяснять, приказав только приготовить к обеду дорожный костюм.
— Мы куда-то едем? Приготовить ваш мобиль?
— Нет, Паоло, ты никуда не едешь. Это у меня будет небольшое путешествие, — улыбаясь своим мыслям, ответил де ла Коста. — Я вернусь сегодня поздно и почти наверняка не один. Пусть в комнате будет вино, и все. Никакого ужина, никаких цветов, и ты тоже не потребуешься. Можешь составить собственные планы на вечер, а то и… — он заговорщицки подмигнул мажордому, окончательно введя того в недоумение, — на ночь.
