– Иди, сестренка… - отпустил ее руки Рин.
– На тризну придешь?
– Дурацкий вопрос… - скривился техник и поморщился, видимо, разбитая скула болела. - Конечно…
Погружаясь в упругий гель и чувствуя, как находит ее висок чуткий щуп капсулы, Кэсс чувствовала себя странно. В немыслимые узлы свивались боль и шальная радость. Боли было больше, много больше, но радость не замолкала. И еще близко, очень близко была какая-то важная мысль. Разгадка какой-то тайны. Но ей не хватало еще чего-то, чтобы вылупиться из кокона и раскинуть яркие крылья.
Отдых ей не помог. Из капсулы она выбралась отдохнувшей телом и совершенно разбитой морально. Что-то важное, что дало ей общение с Рином, потухло, а боль и ощущение нестерпимой тяжести в груди остались. Парадный мундир висел на вешалке рядом с капсулой. Как и полагалось - идеально отглаженный, вычищенный, со всеми планками знаков различия и отличия.
Если уж что было в Корпусе отлажено воистину безупречно - так это работа хозяйственной службы. Кэсс никогда не видела близко тех, кто искал, приводил в порядок, разносил по помещениям мундиры и летные костюмы, находил брошенные где-нибудь перчатки, чистил обувь и выполнял всю прочую повседневную работу. Все происходило будто бы само собой. Никому не приходило в голову обратить внимание на этих людей или поблагодарить их. Нет. Они просто работали, и работали хорошо. Кэсс вообще впервые подумала о том, что они есть. И удивилась себе. Впрочем, она была готова думать о чем угодно, хоть о том, почему здесь небо - бледно-зеленоватое, а планета вращается вокруг солнца, а не наоборот. Только не о предстоящей церемонии. До которой оставалось полчаса.
На центральной площади, расчищенной и вылизанной, уже собирались люди. Фонари были приглушены, и основной свет шел от синевато светящихся в изумрудной тьме здешней ночи лазерных лучей ПВО. Что-то упало ей на лицо. Кэсс провела рукой по щеке, чувствуя, что под ладонью - мокро. Она подняла голову - почти неразличимый в темном небе, самолет метеослужбы сгонял к площади тучи. Как они нашли грозовой фронт посреди лишенного озер и рек континента, где никто никогда не слышал про ливень? Здесь из осадков были лишь туман и легкий дождь при солнечном небе. Молодцы, ребята. Кэсс стояла в тени, запрокинув лицо в небо, и на щеки ее падали крупные тяжелые капли. Соленые - она провела языком по губам. Значит, тучу тащили аж от моря. Капли, соленые как слезы - то, что нужно разучившимся плакать.
Техники и прочий обслуживающий персонал держались по краям, летный состав сгрудился в центре. Эрмиан хотел было подойти к ней, но Кэсс оттолкнула его взглядом. Не время. Сзади подошел Полковник, легонько толкнул ее в плечо.
– Пойдем. Пора.
Она шла на полшага позади Полковника, чувствуя, как вшитая в спинку кителя эластичная ткань расправляет плечи, почти выворачивая их назад, и вопреки ее воле делает осанку идеальной. Они вышли в центр площади. Дождь набирал силу, но никто не прятался от него и не смахивал капель с лиц.
– Господа офицеры… - совсем негромко сказал Полковник, и беспорядочная толпа вдруг превратилась в две идеально четкие шеренги. В первом ряду строя стояла эскадрилья Кэсс, на шаг позади - все прочие пилоты. Между Эрти и Роном была брешь шириной ровно в одного человека. Все остальные отошли подальше, к стенам. И только один Эскер стоял справа, как раз посередине между обслуживающим персоналом и пилотами. Его серо-голубой парадный мундир выделялся среди черных мундиров Корпуса бестолковым и лишним цветовым пятном.
Напряженная тишина. Гулкое молчание. Только дождь барабанит по металлу под ногами. Все - вытянуты в струну, на всех - парадные мундиры, береты сдвинуты на левую бровь. В полутьме не различить лиц - но на них и незачем смотреть, выражение - одно на всех. Торжественное, замкнутое, отстраненное. В этом строю каждый - один. Полковник и Кэсс стояли шагах в пяти от первой шеренги, и все взгляды были устремлены на них. И глаза у всех были сейчас одинаковыми - непроницаемыми зеркалами черного металла. Полковник держал в руках какой-то предмет, завернутый в черную ткань.
Парадный клинок погибшего. Узкое лезвие мизерикордии в простых черных ножнах.
– Господа офицеры! - еще раз повторил Полковник, завязывая все взгляды в единый тугой канат, протянутый между его губами и их глазами. И чуть вскинул подбородок, доводя напряжение до максимума. Тишина резала уши несуществующим ультразвуком.
– Вы все знаете, по какому поводу мы здесь собрались. Младшего лейтенанта Его Императорского Величества Особого Корпуса "Василиск" Кэна Алонны больше среди нас - нет. - Под тяжким грузом этого короткого слова содрогнулась не только Кэсс, но и стоявшие перед ней. - Он погиб в бою, как подобает офицеру Империи. И мы стоим здесь, чтобы отдать дань его памяти. И я хочу, - Полковник чуть заметно повел глазами над толпой, заметил кого-то и моргнул, - пригласить сюда еще одного человека.
В строю что-то еле уловимо дрогнуло.
– Простите меня, я не могу, не имею права объяснить вам, почему. Я прошу только поверить, что он действительно достоин стоять рядом с нами. Я приглашаю сюда… на эту площадь… - Полковник ронял слова, как капли раскаленного металла, и, приглядевшись, можно было подметить, как чуть заметно кивали в такт его словам офицеры в строю. Полковник повысил голос: -…старшего лейтенанта Технической службы Его Императорского Величества Особого Корпуса "Василиск" Рина Эссоха. Рин, выйдите, пожалуйста, сюда, - чуть снизил интонацию Полковник.
В толпе техников произошло движение, а в строю офицеров прошла едва заметная волна - тщательно сдерживаемый, но все же рвущийся из груди вздох удивления. Рин, печатая шаг, пошел по площади, и стук его ботинок об металл совпадал с биением сердца каждого. На нем тоже был парадный мундир, но по лицу его Кэсс поняла, что для него все это было не меньшим сюрпризом, чем для остальных. Кэсс видела, как он закусывает нижнюю губу - достаточно сильно, чтобы не позволить себе дрогнуть лицом, но так, чтобы по подбородку не побежала струйка крови.
Рин встал справа от Кэсс. Было видно, какой ценой ему дается напряженная бесстрастность лица. Кэсс метнула в его сторону "шарик" тепла, но не была уверена, что получилось.
Полковник молча передал Кэсс сверток. Она медленно развернула ткань, подняла руку на уровень лица и отпустила лоскут. Глаза следили за свободным падением ткани. Когда лоскут упал, Кэсс сосчитала про себя до трех и вынула клинок из ножен. Серебристое лезвие засветилось в темноте - кто-то направил на ее руки узкий луч света. Кэсс молча подставила под свет ножны и плавным движением бросила их поверх ткани. Смотрела она перед собой, вперед, чутко отслеживая мельчайшие оттенки эмоций присутствующих. Ножны упали, зазвенев.
