— Не умрешь, — сказал я и после некоторого молчания добавил: — Я последние пять лет был в экспедиции, городище древнее откапывали на Севере, поэтому не знаю многих новостей. Что касается имени Оскар, то оно встречается довольно…
— Довольно! Довольно! — перебил он меня умоляющим движением руки. — Всякий ребенок знает: «Оскар» — это же премия, притом знаменитая на весь белый свет. В Голливуде ежегодно «Оскаров» дают самым наилучшим киношникам. Феллини получил, Антониони, Бергман, Лиза Минелли, Пол Скофильд. А Бюнюэль, промежду прочим, сразу четыре «Оскара» взял: два за «Гаргантюа», а два за «Пантагрюэля». Исключительно ему Рабле удалось отобразить. Так вот. «Десант на Сатурн» забрал все «Оскары» на три года вперед — тринадцать золотых статуэток привез Миша Барковский, смекнул? Чертова дюжина. Весь мир до сих пор балдеет, хотя уж времени сколько пролетело. — Он привстал, перегнулся ко мне через стол и понизил голос до шепота: — А на самом деле все премии нужно было б вручить — отгадай кому? До старости не угадаешь. Мне! Илюше Жилевину, провались я в тартарары, коли вру. Давай пропустим по маленькой, а? Я еще закажу бутылочку, будь другом, за компанию, как говорится.
И вторая запотевшая посудина моментально украсила наш диковинной овальной формы стол, чем-то смахивающий на орбиту планеты с двумя солнцами.
— Жаль, не пьешь ты, бедолага, — горевал умиленно Жилевин. — Хотя я тебя понимаю, свои слабинки у каждого. Я, честно говоря, лишь в последнее время начал зашибать по-крупному, особенно всю эту неделю, ну, после разговора с Барковским. Нескладный вышел разговорчик с этим сукиным сыном.
— А что за разговорчик вышел? — вяло поинтересовался я.
— Сложная история. Ну да уж коли на то пошло, выложу тебе все по порядку. Чем-то ты мне симпатичен, хотя и не употребляешь. Только вот подсяду к тебе поближе, не возражаешь? Как говорится, и стены имеют ушки. Поведаю все как на духу. Душа жаждет выговориться, может, и полегчает потом. Так вот. Я с детства наделен талантом к иностранным языкам. По всем остальным предметам с троек на четверки перебивался, а как дойдет до английского или французского, учителя на меня не могли нарадоваться. Прирожденный полиглот, можешь не сомневаться. К десяти годам я одолел легко шесть языков, перед институтом знал уже около тридцати, не меньше. На руках меня все носили, перед симпозиумами международными как диковинку выставляли, А мне что? Мне язык выучить — раз плюнуть. Услышу пять-шесть фраз на любом наречии, и тут же у меня в голове, вот здесь, гляди, где шишка выступает, начинается слабое потрескивание, будто компьютер работает. Щелк, щелк — и уже усек новый язык, основу, конечно, а уж тонкости дело наживное… Ты, конечно» думаешь, заливает тебе Илюша, байки рассказывает. По глазам вижу, не веришь. А ты проверь меня. Проверь! Раз допотопными народами и расами заведуешь, стало быть, хоть один язык древний разумеешь. Вот и скажи слов двадцать-тридцать на пробу, мы ж ничего не теряем.
Я улыбнулся и начал читать на эпическом санскрите любимый отрывок из «Махабхараты»:
…Ночь наступает.
Завтра тебе расскажу я все по порядку, царевич.
Мир тебе, бодро вставай, вспомни родителей, верный,
Ночь наступила, и скрылся Владыка света.
Вылазит ночная нежить, страшная чарами злыми,
Слышно шуршание листьев, звери в лесу шевелятся.
Завыли на юго-запад ужасные злые шакалы.
Они своим воем тяжко мне сердце тревожат…
Я прочитал главу из «Супружеской верности» до конца и посмотрел на Жилевина испытующе. Он сидел с полузакрытыми глазами, будто задремал. А когда ответил, я, признаться, поразился.
— Этот язык я не знал. Он есть глубокая древность, — отвечал он тоже на санскрите, притом, и это главное, на санскрите эпическом! Он делал ошибки в произношении, он не совсем правильно настроил фразу, но чудо свершилось: он говорил на языке, который мало кто знает из людей планеты Земля.
Я бросил ему несколько фраз из «Гильгамеша». И через несколько минут убедился: этот захмелевший человек способен был заговорить на языке древних шумеров!
Я не бог весть какой знаток языков. Но отрывки из древних документов, естественно, знаю наизусть, в конце концов, это моя профессия — знать историю лучше других. Я зачитывал ему допотопной давности тексты на буанском, кельтском, арамейском, гиндукушском, ольверском, татранском наречиях — и он с честью выходил всякий раз из испытания. Наконец, уязвленный, я обратился к нему на столь древнем и сложном говоре, что он и для специалистов показался бы сущей абракадаброй. Этот текст я обнаружил при раскопках северного городища и сам, признаться, только-только начал его расшифровывать. Однако Жилевин и тут восторжествовал, довольно точно переведя текст, вплоть до последней несколько загадочной фразы: «Правильно ль ты поступаешь, светоносец премудрый, путешествуя по всей Галактике? Столпу разума, как ты, надлежит открывать миры внутри себя, а не искать себя в мирах».
— Убедился? — печально спросил он. — Дар божий. Тут ни прибавить, ни убавить, как говорится. Да только из-за этого проклятого дара жизнь моя и покатилась кувырком… Так вот. Учился я на третьем курсе. В мае, перед самыми каникулами, заявляется к нам Барковский, он еще не такой знаменитый был, хотя уж и сорвал в Венеции «Хрустальную звезду». Заявляется он к нам и давай меня заманивать к себе. Выяснилось, что нужен я ему позарез. Он тогда снимать «Десант на Сатурн» только-только начал, журналы, радио, телевидение на сей счет прямо захлебывались. Неужели не вспоминаешь? Странно… Суперколосс! Научная фантастика!
Восемнадцать миллионов рубликов было на него отпущено копейка в копейку. Одних статистов свыше шести тысяч! Актеры — из двадцати с чем-то стран. Барковский меня и зазвал на лето к себе, не хотелось ему возиться с целой бандой переводчиков. А я, дурак, клюнул на посулы, хотя, сказать по правде, платил он мне прилично, даже не стану говорить сколько, все равно не поверишь. Да и белый свет повидал…
Ты по заграницам тоже небось шастаешь, брат археолог?
— Раньше приходилось чаще, чем теперь. Хотя скоро собираюсь в Париж, — сказал я.
— О-ля-ля, Париж! — всплеснул руками Жилевин. — Да я туда катался разочков двадцать, не меньше. Но это уж потом, на следующее лето. А для начала мы с Барковским в Австралию слетали, там сняли кое-что, натуру, как говорится. Через неделю уже в Тибете очутились, храмы щелкали буддийские. А там Гонолулу. А там Южная Америка, Куско, империя древних инков. Барковский, он же дитя природы, весь опутан, как любовями, замыслами, ассоциациями. Сегодня подай ему Гренландию, завтра Японию, послезавтра. В общем, попался я в его сети, как золотая рыбка в сказке Пушкина. Заграница! Дорогие отели! Визиты! Коктейли! Интервью!.. Пришлось брать академический отпуск, настолько пристрастился я к проклятому кино. Ну да ладно, всего не перескажешь, теперь подхожу к самому главному. Слушай меня внимательно. Только поклянись, поклянись, что никогда никому ни слова, ни полслова! Клянешься? Ладно, я тебе и без клятв верю, чем-то ты мне симпатичен, хотя и не пьешь.
