На подходе Гардон собрал технический персонал и официально объявил о том, что к работе на поверхности планеты никто из техников допущен не будет, чем вызвал недоумение Левиса Белтса. Рэд выслушал сомнения по поводу законности рейда и указал рукой на обзорный экран, где маячили корабли сопровождения.
– К выполнению задачи допущен узкий круг лиц, я не могу нарушить приказ.
– Чей приказ? – спросил Левис, поглаживая усы. – С каких пор мы подчиняемся командованию военного космофлота, сэр?
– Вопрос обсуждению не подлежит, – отрезал Рэд. – Со всеми претензиями по поводу моих действий обращаться в отдел правовых норм Департамента космоплавания в установленном порядке.
Левис плюнул и ушел.
Л-80 не считалась атмосферной планетой, но рисковать «Моникой», не зная, что их ждет, Гардон просто не захотел, оставив недовольного Белтса на орбите за старшего. Комсостав в этом плане оказался несговорчивым. Джери выразил общее мнение словами: «Мы тоже хотим посмотреть, за что продался Дорвард».
Чудеса начались непосредственно с момента посадки планетолета. Рэд заглушил двигатели. Сквозь пелену, напоминавшую своей мелкоячеистой структурой пчелиные соты, по периметру посадочной площадки проступали объемные фигуры. Сначала – бесформенные. По мере того пелена таяла, комья приобретали отчетливые контуры и цвет, выстраиваясь в жуткий почетный караул из фантастических существ самого омерзительного вида. Те из них, которых с натяжкой можно было назвать гуманоидами, сжимали в верхних конечностях уродливые гибриды карабина и бластера с примкнутыми штыками. У нескольких особей зажатое в лапах оружие переплелось с мясом, костями и сухожилиями.
Только в воспаленном мозге окончательно спятившего диктатора могла возникнуть мысль о подобной армии, подвергшейся мутации вплоть до полной инвалидизации.
На ржавых штыках «карабинов» второй шеренги проступали следы запекшейся крови. В передних рядах ярко-алые капли дымились, темнели и непрерывно стекали с клинков, как будто невидимые пронзенные тела все еще висели на остриях, обильно смачивая оружие и землю под нижними конечностями пехотинцев.
Негуманоидные создания также отличались устрашающим видом. Чего только не было в их арсенале! Клыки, достойные самых свирепых вампиров, перепончатые когтистые лапы, полупрозрачные тела с медленно двигающимися внутренностями, звериные тела, чешуйчатые хвосты, жабры, оканчивающиеся острыми как бритва лезвиями, опутанные слизистой паутиной. При попытке перевести визуальное изображение в режим сканирования получалась непрерывная беспорядочная смена ландшафтов с неизменными клубами полупрозрачного тумана по периметру площадки.
– Ну что, ребятки, – нарушил молчание Стрэйк, – кто желает выйти покомандовать воинством?
– Я пацифист, – сказал Серж. Бортинженер оглянулся на радиста.
– Кейт, ты у нас был кадровым военным. Давай заставь их двадцать раз отжаться и отправь в казармы.
– Кто у нас мечтает стать великим космопроходцем, – подмигнул Кейт второму пилоту. – Что, Джой, прогуляешься?
«Шоу ужасов какое-то», – подумал Рэд.
– Только физико-химические реакции и биологические объекты, – пробормотал Ив.
– Отстань от Джоя… – Стрэйк не договорил. Один из гуманоидов вышел из строя и бросился на видеокамеру центрального обзора. На мгновенье его безобразная морда закрыла изображение и медленно сползла вниз. Вздрогнули все. Слишком неожиданным и нелепым было нападение. Джери хотел усилить защитное поле, но Рэд удержал его руку.
– Нельзя мечом поразить туман, – сказал он, наблюдая, как слизь стекает с экрана. – Восточная мудрость.
– Если учесть, что понятия Земли-1 – уже давно история, не понимаю, чем это может помочь, капитан, – задумчиво ответил Стрэйк, но пульт трогать не стал.
– Это может быть чем угодно, только не миражами, – сказал Кейт. – Насколько я помню, миражи – отражение действительности, а таких форм жизни в планетарном каталоге не зарегистрировано. К тому же сенсоры зафиксировали контакт. Может, пугнем их, Рэд?
– Кого их? – спросил Гардон. – Нет, пойдем на Центральную базу.
– Сейчас? Мимо них?
– Сейчас. Мимо них. Подготовиться к высадке. Режим автоматической защиты не включать: кодируем вход на наш биопотенциал и задраиваем люк. Снаряжение протестировать по инструкции. Информацию о поверхности на выходе слушать внимательно. Кто слово скажет лишнее – собственноручно связной блок выдерну.
– Холера бы тебя взяла, – проворчал Фил. – Давай вернемся за «Ви-Си» хотя бы, раз биоров здесь за своих держат.
– Не сейчас.
– Оставим защиту – БК расстреляет весь боекомплект, – вполголоса объяснял Блохин Джою, влезая в скафандр. – А если «гости» будут продолжать кидаться на камеры, может и резерв посадить, переключив энергию на пушки. А то и вовсе зависнет – лови его потом полчаса с дистанционника. У компьютеров своеобразные представления о безопасности. Но вот что, Рэд, – сказал он уже громче, – что, если, вернувшись, мы найдем этот полк внутри планетолета?
– Есть катер и «Моника».
– Может быть, ты прав, Рэд, – сказал Серж. – Может быть, все это действительно ответная реакция на агрессию. Ведь до нас здесь работали только специалисты СКБ и военные. А они любят пострелять, не задумываясь о последствиях. Но если все последствия сейчас обрушатся на нас…
Гардон щелкнул забралом гермошлема.
– Высадка на Л-80. Кто не готов?
– Брось, – в полголоса сказал Блохин штурману. – Он на взводе из-за разговоров с Дорвардом и Дэйвом, навязавшим ему задание, но про нашу безопасность не забыл.
– То, что бывает хронический алкоголизм, я наслышан, – ответил штурман в инком. – А вот хронический похмельный синдром? Может, займешься на досуге изучением проблемы? Прославитесь оба…
Виктор не ответил.
– Корпус герметичен, – сообщил БК планетолета. – Открыть наружный люк шлюзовой камеры?
– Подтверждаю.
Тяжелый люк медленно ушел вверх.
– Температура – минус три по Цельсию, гравитация – один и семь. Скорость ветра – десять метров в секунду. Атмосфера непригодна для дыхания. Радиационный фон – в пределах допустимого. Для предоставления полной информации повторите запрос.
На посадочной площадке висел густой туман.
– Сгинули? – сказал Блохин. – Давно бы так…
Под ногами закружилась серая пыль. В воздухе повисли хороводы хлопьев в виде стремительно разворачивающихся спиралевидных смерчей, то сжимающих, то распускающих свои витки. Люминесцентный пунктир был едва различим под ногами, как будто светил из-под толщи воды. Ниточка дрожащих бледно-оранжевых пятен уводила за край посадочной площадки в клубящуюся черноту внезапно наступивших сумерек. Маленькие вихри играли с лучами фонарей, разбивая их на жалкие блестки, сыпавшиеся под ноги космолетчикам тающими каплями светового дождя. Написанные на спине и груди фамилии членов экипажа «Моники» выгибались чернильными полукружьями. Светоотражатели полужестких скафандров продолговатыми мазутными пятнами растекались на плечах и бедрах, даже если фонарь светил в упор. И мощные прожекторы Центральной базы выглядели одиноким бледным кружком, дрожавшим и норовившим ускользнуть из цепкой паутины сканеров гермошлемов. В визуальном режиме не то что иллюминацию Центральной – даже пальцы вытянутой перед собой руки разглядеть не получалось.
